Страстная и непокорная   ::   Рид Пола

 — Не видишь, что он делает?

Иоланта окинула презрительным взглядом сжавшуюся фигурку девочки.

— Ну и для чего ж ты ее бережешь, Эдмунд? Для свадьбы? — Она грубо рассмеялась.

Эдмунд обернулся к жене, в скудном свете свечи его лицо казалось застывшей маской ужаса и отчаяния.

— Грейс еще дитя, Иоланта. Мое дитя.

Жак встал, двигаясь расслабленно и неспешно. Очевидно, он знал, что Иоланта не позволит мужу причинить ему вред.

— Брось, Эдмунд, что ты в самом деле поднимаешь шум из-за пустяков? Моя сестра слишком долго мирилась с твоей глупой прихотью. Ты, как собака на сене, сидишь на золотой жиле. Я могу обучить девчонку, а потом увезу ее в Европу или даже в Азию. За нее дадут целое состояние.

Эдмунд, как слепой, сунул подсвечник в руки жене и буквально пролетел расстояние, отделявшее его от Рено. Удар кулака пришелся прямо в красиво изогнутые губы Жака.

— Грязная свинья! Убирайся из моего дома! Прижав ладони ко рту, Жак повалился на спину.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! — кричала Иоланта.

В дверях появилась Мату, рубаха измята, глаза дико сверкают. Обогнув взрослых, она опустилась на кровать Грейс, обняла ее и молча стала укачивать. Грейс повернула голову, чтобы видеть происходящее.

— Иоланта, — говорил Эдмунд, — пусть он убирается из моего дома!

— Это не твой дом! — прошипела она в ответ с таким же, как у брата, акцентом. — Не будь у тебя моего приданого и рабов моего отца, ты давно потерял бы и этот дом, и плантацию.

— По закону он мой!

— А мой отец — законный владелец почти всех твоих рабов! Что ты станешь делать без них, Эдмунд? Снова окажешься там же, где был! Без гроша в кармане. И я уйду от тебя. Моn реrе может даже купить эту чудесную плантацию, чтобы мне было где коротать старость.

— Ты моя жена и должна мне подчиняться!

— Ха! В конце концов ты, Эдмунд, сделаешь так, как тебе прикажет мой отец. Как продал мать этой несчастной дурочки!

Последние слова Иоланта выкрикнула в лицо Эдмунду, резким взмахом показывая на Грейс. Из горла Мату вырвался глухой, задавленный звук. Няня отчаянно затрясла головой. Жак, все еще вытиравший с лица кровь, злобно улыбнулся разбитыми губами.

— Замолчи, Иоланта! — простонал Эдмунд. Грейс отбросила обнимавшие ее руки Мату.

— Что ты говоришь?! Ты моя мать!

— Не говори глупостей! — оборвала ее Иоланта. — Меня окружают мужчины, питающие слабость к чернокожим шлюхам. Сначала отец прижил грязную полукровку с какой-то рабыней. Потом он отправил эту мерзавку сюда вместе с девяносто девятью другими рабами и деньгами из моего приданого. — Она презрительно фыркнула в сторону мужа. — Сотня рабов! Целая сотня! И ты выбрал именно ее, чтобы прижить эту девчонку. — Иоланта снова указала на Грейс.

— Если бы ты сама не была бесплодной, фригидной сукой, — с горечью отозвался Эдмунд, — у нас был бы собственный ребенок, наша общая плоть и кровь.

Мату пыталась закрыть ладонями уши Грейс, но та оттолкнула ее руки.

— Моя мать была рабыней? — прошептала она, и у Мату снова вырвался придушенный, исполненный боли стон. — И ты знала. — Глядя на свою обожаемую няню, Грейс понимающе кивнула, нежно погладила лицо женщины. Глаза рабыни налились слезами. — Ты знала, и потому они отрезали тебе язык.

— Твой отец, — вмешалась Иоланта, — приказал вырезать ей язык. Вот как он стыдился твоей подпорченной крови!

Лицо Эдмунда стало смертельно бледным.

— Нет, Грейс, нет! Дело не в том, что стыдился. Просто я не мог допустить, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Это разрушило бы твою жизнь.

Разрушило бы ее жизнь? Значит, она черная. Негритянка, как Мату. Ей следует быть рабыней? Если бы так случилось, никто не остановил бы Жака. Ей вспомнились слова дяди, и она наконец поняла их смысл.

Мир стремительно рушился вокруг Грейс.