Тайна   ::   Томас Пенелопа

У меня была тряпичная кукла. Насколько я помню, ее звали Мег, хотя это было так давно, что теперь я не могу с уверенностью сказать, было ли это ее именем или моим собственным. Когда мне велели идти на улицу, я брала куклу с собой, и мы сидели вместе на ступеньках крыльца, рассматривая сверкающие на солнце упряжки проезжавших мимо карет и гербы на их лакированных дверцах. Мы придумали себе игру — кто заметит карету первым. Мег обычно проигрывала, хотя иногда я делала вид, что ее янтарные глазки-пуговки оказывались зорче моих.

Иногда эта игра мне надоедала, тогда я просто сидела, обозревая улицу, но ничего не замечала, занятая своими мыслями. Мег покорно лежала у меня на коленях, понимая, что я не в настроении. Однажды в такой именно день я заметила на мостовой блестящую медную монетку. Не задумываясь, я бросилась подбирать клад.

В этот момент до меня донесся стук железных подков, ругательство и испуганный крик. Я подняла голову и увидела почти наехавшую на меня карету, которую кучер едва успел остановить на полном ходу.

— Она в порядке, Тодд? — услышала я тревожный голос женщины.

— Кажется, в порядке, миледи, — был ответ.

Вверху над моей головой на облучке кареты возвышался долговязый парень с печальным взглядом и вытянутым лицом. Он рассматривал меня сверху вниз из-под полей цилиндра.

— Приведи ее сюда, — приказала дама в карете. Тодд послушно спустился на землю, хотя было заметно, что это не доставляло ему удовольствия, поднял меня с земли и поставил перед госпожой.

Она была прекрасна. Из-под изящной шляпки с перьями выбивались восхитительные белокурые локоны, обрамлявшие безупречный овал нежного лица. Темно-синие глаза, маленький вздернутый носик, красиво очерченные губы и нежно-розовый цвет кожи дополняли очаровательное впечатление.

Я подумала, не добавит ли она еще пенни к моей находке.

Вместо этого она восторженно захлопала в ладоши, как ребенок: «Боже! Какое прелестное создание!»

Меня никто раньше не называл «прелестным созданием», поэтому я решила, что в благодарность мне полагается улыбнуться и сделать книксен — меня научила этому мать, ее это очень забавляло. На этот раз мне удалось сделать это, не потеряв равновесия, что со мной иногда бывало в подобных случаях. Я осталась довольна собой, и улыбка получилась широкой и счастливой.

— Какая забавная девчушка, как изящно она присела, — воскликнула леди, прижав от восторга руки к груди. — Подумать только, такая фея в таком неподобающем месте! Интересно, есть ли у нее мать и отец?

Кучер ухмыльнулся:

— Скорее всего, только мать.

Глаза дамы увлажнились, она протянула руку и погладила мои волосы, которые были только чуть-чуть темнее, чем ее собственные. «Что это за женщина, которая позволяет такому маленькому ребенку бегать без присмотра по улице? — это был скорее риторический вопрос, и она продолжала: — Такое создание не должно иметь столь симпатичного ребенка, это крайне несправедливо! Есть много более достойных женщин, которым… — она нахмурилась. — Пойди приведи мать этой девочки, Тодд. Я хочу с ней поговорить».

Мне не пришлось долго объяснять кучеру, где можно найти мою родительницу. Он нехотя вошел в дом, что-то недовольно бормоча, и поднялся на второй этаж, где находилась наша каморка. Через несколько минут он спустился, за ним поспешно семенила моя мать, едва не наступая ему на пятки. Такой она и осталась в моей памяти: ее потрескавшиеся руки, торопливо завязывающие передник, чтобы скрыть грязные пятна на платье; пряди седых волос, выбивающиеся из прически и неряшливо свисающие сосульками до плеч… Даже я понимала, что рядом с сидевшей в карете дамой она выглядела оборванкой и грязнулей.