Тень Эсмеральды   ::   Орбенина Наталия

Столичные эскулапы в один голос уверили его, что дальше картина будет еще печальней, что надобно лечиться, что ежели болезнь запустить, так можно и до срока в отставку выйти. Мысль о том, что он может оказаться не у дел, повергла обычно сдержанного следователя в состояние, близкое к паническому. Что он будет делать на пенсии? Ведь он не умеет ничего, как только преступников ловить, выводить на чистую воду мошенников! Понукаемый скрытой угрозой, Сердюков выправил отпуск и нехотя отправился в Крым лечиться грязями.

Грязелечебница в Мойнаках, что вблизи Евпатории, вызвала у Сердюкова поначалу ощущение гнетущей тоски и раздражения. Он не привык к безделью и праздности. Но тут пришлось подчиниться и принять порядок вещей таким, каков он есть. Дисциплинированно, как солдат, следователь посещал все прописанные процедуры. Первая встреча со знаменитыми целительными грязями привела его в оторопь. Пришлось погрузиться в вязкую, горячую темную жижу, которая обхватила его целиком, и в какой-то момент он почувствовал себя человеком, которого засосала трясина. Фельдшерица, приветливо и ободряюще улыбаясь, водрузила над его головой парусиновый зонт и ушла. Сердюков попытался высвободиться, но грязь чавкнула и не отпустила его. Пришлось примириться, хотя со стороны, вероятно, смотрелось забавно. И уж точно никто бы сейчас не подумал, что человек, сидящий с жалким видом в этой ванне, – гроза всех петербургских преступников.

Помимо грязи доктор предписал купания в соленой воде лимана, именуемой рапой. Сердюков, страшно стесняясь своего худого костистого тела, старался выбирать время, когда на пляже находилось как можно меньше купальщиков. Скинув в кабинке одежду, он, вжав голову в плечи, трусцой устремлялся на мостки и поскорее окунался в жгучую соленую воду. Потом спешил обратно, сотрясаясь всем телом, на котором выступали кристаллики соли.

Через неделю пребывания на курорте, несмотря на то, что пока видимых улучшений не произошло, Сердюков вдруг почувствовал, что его стали посещать мысли, ранее неведомые. Что неразрывный обруч долга и служения стал понемногу ослабевать. Константин Митрофанович заметно перешел с энергичного и быстрого шага на медленную и ленивую поступь, столь свойственную всем курортникам. Куда спешить? Он даже стал сидеть на лавочках под кипарисами или на теплом песочке у воды. Он вдруг увидел, что в мире кроме людской подлости и злобы существуют яркие закаты, что по ночам на небе зажигаются огромные светящиеся звезды, а море светится таинственным и загадочным светом. Груз прежних лет, неудач, разочарований, – все исчезло как-то само собой.

И жизнь стала приобретать другие краски, помимо оттенков серого.

– Вечер добрый, господин Сердюков. Как нынче ваши суставы? Принимали ли вы сегодня грязь?

Полицейский вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Перед ним стоял высокий господин в светлом чесучовом костюме, парусиновых туфлях и соломенной шляпе. Боровицкий Анатолий Ефремович. Курортник со стажем, отец многочисленного семейства, обладатель неизлечимых недугов.

– Благодарствуйте, нынче, как мне кажется, лучше, – Сердюков для верности повертел кистями рук. – Только, однако же, не могу привыкнуть я ко всему этому.

– Вы сами процедуры изволите иметь в виду, грязелечение?

– Да, именно. Неловко как-то, вроде человек, а как свинью в грязи вымажут, и лежи, грейся!

– А вы, сударь, эстет! – Боровицкий засмеялся высоким тонким голосом, что странно диссонировало с его внушительными размерами. – Да-с, согласен с вами. Это не эстетично. Только ведь и хвори не красят нас. Так уж лучше помучиться на курорте, чем потом в постели.

– Вы правы, – согласился следователь.