Только представьте   ::   Филлипс Сьюзен Элизабет

— Инфантилен?! Madre di Dio? [3]

— Глупый, как дитя малое.

— А откуда такому оборванцу, как ты, знать ученые словечки?

Парнишка ладонью прикрыл глаза от палящего солнца и прищурился.

— Чтение книг — мое призвание! — напыщенно объявил он. — Я встретил это выражение у мистера Ралфа Уолдо Эмерсона. Я большой почитатель мистера Эмерсона. — Он начал осторожно обкусывать края пирожного. — Правда, когда я увлекся его эссе, то еще не знал, что он янки. Поверишь, просто на стену полез, когда обнаружил, откуда он родом. Но к тому времени было слишком поздно. Я уже, можно сказать, стал его учеником.

— Этот мистер Эмерсон, что такое особенное он изрек?

Кусочек яблока прилип к грязному пальцу мальчишки, и тот слизнул его языком,

— Он толкует насчет характера и уверенности в своих силах. Полагаю, уверенность в своих силах — это и есть самое важное качество человека, разве не правда?

— А по мне, так вера в Господа нашего. Важнее ничего нет.

— С некоторых пор я не слишком держусь Господа. Раньше — пожалуй, но за последние несколько лет уж больно много всего навидался. Как янки резали наш скот и жгли загоны. Как пристрелили моего пса, Фергюса. Как миссис Льюис Годфри Форсайт потеряла в один день сына и мужа. Мои глаза состарились. Одряхлели.

Торговец попристальнее пригляделся к подростку. Маленькое личико сердечком, чуть курносый нос. Как обидно, что возмужание огрубит эти тонкие черты.

— Сколько тебе лет, ragazzo? Одиннадцать? Двенадцать?

Глаза редкостного темно-фиолетового цвета настороженно сузились.

— А что? Полагаю, я достаточно взрослый.

— Где же твои родители?

— Мать умерла, когда я родился. Папаша скончался в Шило три года назад.

— А ты, ragazzo? Почему явился сюда, в мой город Нью-Йорк?

Парнишка затолкал в рот остатки пирожного, сунул под мышку узел и встал.

— Хочу уберечь кое-что свое. Без меня это и защитить некому. Еще раз спасибо за пирожное. Очень рад нашему знакомству. Чистое удовольствие — встретить такого человека в незнакомом месте. — Он уже отошел было, но, поколебавшись, обернулся. — И кстати, чтобы вы знали: я не мальчик. И зовут меня Кит.

Пробираясь в направлении, указанном дамой на пароме, к Вашингтон-сквер, откуда начинались жилые кварталы города, Кит решила, что не стоило называть старику настоящее имя. Человек, решившийся на убийство, должен оставаться незаметным. Впрочем, какое это убийство? Скорее, акт правосудия, хотя, если ее поймают, вряд ли судьи-янки станут придерживаться этой точки зрения. Лучше бы им не знать, что Катарина Луиза Уэстон с плантации «Райзен глори» [4] , расположенной вблизи Радерфорда, Южная Каролина, приблизилась к этому проклятому городу.

Кит крепче прижала к себе узел, в котором были спрятаны шестизарядный самовзводный армейский револьвер, когда-то принадлежавший отцу, обратный билет до Чарлстона, «Эссе» и «Вера в себя» Эмерсона, смена одежды и деньги, на которые ей придется пока жить. Хорошо бы покончить с делом сегодня и поскорее вернуться домой, но придется сначала последить за ублюдком-янки, вернее, за его передвижениями. Пристрелить его — полдела, главное — потом не попасться.

До сих пор самым большим городом, куда ей доводилось ездить, был Чарльстон, но Нью-Йорк — совсем другое дело! Шагая по шумным, оживленным улицам, Кит была вынуждена признать, что и тут есть свои немалые преимущества, не говоря уже о захватывающих видах. Прекрасные церкви, роскошные отели, шикарные магазины с мраморными фасадами и массивными дверями… Но горечь мешала восхищаться чудесами большого города. Похоже, Нью-Йорка совсем не коснулась война, уничтожившая и разорившая Юг. Если Господь действительно существует, Кит свято надеялась, что он отправит душу Уильяма Т. Шермана [5] гореть в аду.