За первого встречного?   ::   де Рамон Натали

Бабушка сказала моему папуле пару ласковых, после разговора с ней он даже не пил часа три… К ночи, понятно, опять набрался и рыдал, обхватив мои колени, какой он несчастный: никто его не любит, все его бросили, в том числе и я, потому как не хочу скрасить его одинокую старость…

Утром перед отъездом я все-таки зашла к нему проститься, не зверь же я какой, а папаш пропал. Ага, пропал, и все тут. Он, что, думал, что я никуда не поеду, а начну его разыскивать с собаками, если даже Белиньи очень спокойно отнесся к исчезновению мсье? В первый раз, что ли, папенька скрывается в неизвестном направлении (читай «в Париж»), а потом пресса трубит о гениальности новой коллекции кутюрье-маркиза… Мама никогда не паниковала по этому поводу: взрослый человек, сам пропал — сам найдется.

Я держала в руках его книгу, переизданную в который раз, и думала: я не видела отца с осени, но раз его «Европа у портного» оказалась в моих руках, значит, вот-вот объявится и он сам. Я уже вовсе не сердилась на него, честно говоря, я даже, похоже, соскучилась. Нет, вы не подумайте, что мне захотелось снова ночи напролет слушать его пьяные бредни. Нет, мне хотелось, чтобы, как в детстве, папа высоко-высоко раскачал качели, а потом, когда у меня начала кружиться голова, я спрыгнула бы ему на руки, и он бы понес меня домой, тихонько рассказывая историю про рыцаря Ланселота и королеву Гениевру… А мама возилась бы с очередным «королевским» одеялом из лоскутков парчи, атласа и бархата, а дедушка громко включил бы свою любимую «Летучую мышь», которая так раздражала меня раньше, а сейчас мне ужасно захотелось услышать безмятежное сопрано: «Ах, мсье маркиз! Та-ра-рам, там, там…»

Купив папину «Европу у портного» и диск с «Летучей мышью», я вышла из магазина и невольно обратила внимание на очень красивую и нарядную брюнетку. Она была одета в изумительный ультрамариновый костюм, из-под лацканов которого рвался на волю туго накрахмаленный, похожий на крылья широкий белоснежный воротник, а кисти рук утопали в раструбах таких же широких манжет. Блестящие черные волосы подняты заколками с хрусталиками стразов, а изумрудные глаза мастерски подкрашены. Я всегда хотела иметь черные волнистые волосы, как у папы, а вместо этого мне достались банальные соломенные, прямые и непослушные.

Вдруг эта красавица помахала рукой и с голливудской улыбкой пошла мне навстречу.

— Бонжур, маркиза де… — начала она.

— Добрый день, Жаннет, раньше мы были на «ты».

— Ах, милая Клео, — начала рассыпаться в любезностях папина референтка, — ты же была тогда совсем девочка, а сейчас потрясаюше красивая девушка!

Да-да, если уж кто и красив, так это она. Она красива как сказочная фея. Рядом с ней семь лет назад, когда она пришла на работу в папин «Маркиз Леон», я сразу почувствовала себя гадким утенком. А с каким почтением и трепетом она относилась к моему отцу! Теперь я представляю, что должен чувствовать мужчина, когда на него самоотверженно работает скромнейшая и деликатнейшая девушка идеальной красоты. Маме она тоже понравилась. С появлением Жаннет Рюш мама перестала разрываться между Монтрей-Белле и Парижем и занялась ремонтом нашего замка. Мама говорила, что моему папе очень повезло с референтом, трудно даже представить более серьезную и ответственную секретаршу. Когда Жаннет рядом с папой на переговорах и деловых приемах, значит, можно не беспокоиться, что папа напьется или из-за своего безудержного характера сорвет сделку, наговорив потенциальному клиенту вздора по поводу его ограниченности или некомпетентности.

Мы направились в ближайшую кондитерскую, чтобы отметить нашу встречу, и по дороге Жаннет рассказала, что она решила завершить наконец свое образование в Оксфорде: накопления позволят ей получить степень магистра.

По летнему времени столики кондитерской стояли прямо на улице, как у нас во Франции.