Не надо цветов Татьяне   ::   Носик Борис

Под белыми березками русского кладбища урну с прахом поставили у разрытой могилы Татьяниных родителей, Эммы Николаевны и Алексея Ильича Бакуниных, и я подумал, чувствовали ли они, что происходит, - неужели могли не чувствовать? Мы встали полукругом перед урночкой с прахом, и вдруг, мешая русские слова с французскими, и слезы со вздохами, а также с какими-то неожиданными, горестными и почти детскими всхлипами, заговорил немолодой, симпатичный, лысоватый француз-профессор, месье Дюран. Он стал рассказывать про свою преподавательницу русского языка, которая его, юного студента Эколь Нормаль Сюпернор де Сен-Клу, сделала когда-то не только знатоком и фанатиком этого самого их русского языка, не только неким странным полурусским-полуфранцузским, сентиментальным и мистическим существом (при этих словах он всхлипнул безутешно), но и другом, другом на всю жизнь, дамы и господа, а может, и после смерти... И вот она умерла, прекрасная дама Татьяна, а у него в саду на Дордони в тот самый день неожиданно, чудным цветом расцвел розовый куст - розы из ее сада в Сент-Женевьев-де-Буа... Потом ученица Татьяны стала читать сквозь всхлипы по-французски какой-то отрывок из книги Татьяниного мужа, писателя Михаила Осоргина, памяти которого она была верна больше полвека.. Каюсь, я не слушал сладкозвучного французского текста. Я вспоминал столько раз слышанную мной от Татьяны историю их с Осоргиным знакомства. Это было после революции, и он прятался тогда от очередного ареста в московской больнице ее родителей, в Бакунинской. Татьяне было чуть больше двадцати, и она блистала той самой нежной, духовной красотой, какая пленила когда-то в сестрах мятежного Михаила Бакунина и Грановского, и Боткина, и Белинского, и молодого Тургенева, чьей музой была любимая сестра Михаила - Татьяна. Впрочем, нашу Татьяну, тоже рожденную в бакунинском Премухине под Торжком, назвали не в честь той знаменитой тетушки, а в честь покровительницы московского университета, где учился ее отец и куда в свой срок поступила она, - в честь Святой Татьяны. Едва Татьяна завершила университетский курс истории, как в Бакунинской больнице умер гонимый большевиками патриарх Тихон, и супругам Бакуниным пришлось бежать с детьми за границу, опасаясь мести за проявленный ими внеклассовый гуманизм. По той же причине пришлось бежать и Осоргину, спасавшему тогда от голодной смерти крестьян, за каковое проявление небольшевистского подхода к массам гуманист Ильич предложил интеллигентам на выбор - вечное изгнание или расстрел. В Париже Татьяна Бакунина защитила диссертацию по русской истории XVIII века. Там же вышла она замуж за Михаила Осоргина, который хоть и был ее намного старше, оставался (как часто писали о нем) "самым молодым по духу" русским эмигрантом. Был он вечный энтузиаст, друг молодежи, неутомимый общественник, труженник, страстный библиофил. Кто только ни бывал в те годы у Осоргиных! Кому только ни помогал этот седеющий джентльмен! Близкими друзьями Осоргина были такие известные писатели эмиграции, как Гайто Газданов и Марк Алданов, тоже, между прочим, в разношерстной среде литературной эмиграции известные своим безупречным поведением - джентльменством (качество редкое, ни Георгия Иванова, ни даже Ходасевича никто излишним джентльменством не попрекал). То там, то здесь попадаются в эмигрантских мемуарах намеки на то, что были все трое друзей масонами. Странная история. Разве джентльменство - отличительная черта масонов? Кто они вообще такие - эти загадочные масоны? На этот вопрос ответила Татьяна Бакунина в своем капитальном труде "Словарь вольных русских каменщиков", где собраны имена около 3 000 русских масонов прежних времен (до 1812 года). Татьяна Бакунина рассказывала мне, что она заинтересовалась русским масонством, изучая историю русского XVIII века. Можно предположить, что муж в ней этот интерес поддержал.