Сидение раскольников в Соловках   ::   Мордовцев Даниил Лукич

---------------------------------------------

Мордовцев Даниил Лукич

Сидение раскольников в Соловках



Даниил Лукич МОРДОВЦЕВ

СИДЕНИЕ РАСКОЛЬНИКОВ В СОЛОВКАХ

Историческая повесть

из времени начала раскола на Руси

в царствование Алексея Михайловича

ОГЛАВЛЕНИЕ

I. Буря на Белом море у Соловок

II. Черный собор и посол Кирша

III. Отбитый чернецами "вороп"

IV. Сиротская свечка перед Господом

V. Огненный монах и послание Аввакума

VI. Оленушка в раю

VII. Стрельцы гуляют

VIII. Соловецкие святки

IX. Спирина печерочка

X. Начало беспоповщины

XI. Воровской атаман Спиря Бешеный

XII. Исповедь князя Мышецкого

XIII. Роковые качели

XIV. "А все из-за пучеглазой..."

XV. Перебежчик

XVI. Последняя ночь "Соловецкого сидения"

XVII. "На теплые воды"

================================================================

А н н о т а ц и я р е д а к ц и и: Творчество писателя и

историка Даниила Лукича Мордовцева (1830 - 1905) обширно и

разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как

художественные, так и документальные, написанные, как правило, с

передовых, прогрессивных позиций, всегда с большим интересом

воспринимались современным читателем, неоднократно

переиздавались и переводились на многие языки. Из богатого

наследия писателя в сборник вошли произведения, тематически

охватывающие столетие русской истории: "Сиденне раскольников в

Соловках" (конец XVII века), "Державный плотник" (о Петре I)

"Наносная беда" и "Видение в Публичной библиотеке" (время

Екатерины II)

================================================================

1. БУРЯ НА БЕЛОМ МОРЕ У СОЛОВОК

По Белому морю, вдоль Онежской губы, по направлению к Соловецкому острову медленно плыла небольшая флотилия из кочей, наполненных стрельцами. Кочи шли греблей, потому что на море стояла невозмутимая тишь, наводящая одурь на мореходов. Весна 1674 года выдалась ранняя, теплая, и вот уже несколько дней солнце невыносимо медленно от зари до зари ползло по безоблачному небу, почти не погружаясь в море даже ночью и нагоняя на людей тоску и истому. Марило так, что казалось, и небо было раскалено, и от моря отражался жар, и груди дышать было нечем. Кругом стояла такая тишина, что слышен был малейший плач морской чайки где-то за десятки верст, хотя самой птицы и не было видно, да и ей в эту жарынь не леталось. Весла гребцов медленно, лениво, неровно опускались в морскую лазурь и блестели на солнце спадавшими с них алмазными каплями, а с самих гребцов по раскрасневшимся лицам катился пот, смачивая разметавшиеся и всклокоченные пряди волос и бороды.

На переднем, на самом большом из всех кочей судне, у кормы, под напятым на снасти положком сидит старый монах и, водя грязным толстым пальцем по развернутой на коленях книге, читает, гнуся и спотыкаясь на титлах да на длинных словах. На трудных словах особенно трясется его седая козелковая бородка:

- "И от Троицы князь великий поеде и с великою княгинею и с детьми в свою отчину на Волок Ламской тешитися охотою на зверя прыскучаго и на птица летучая. И тамо яко некоим от Бога посещением нача немощи, и явися на позе его знамя болезненно, мала болячка на левой стране на стегне, на изгиби, близ нужного места, с булавочную голову, верху у нея нет, ни гною в ней нет же, а сама багрова. И тогда наипаче внимаше себе, яко приближается ему пременение от маловременнаго сего жития в вечный живот"...

- "От маловременного сего жития в живот вечный"... вон оно что! А все никто как Бог, - рассуждал монах, переводя дух и поправляя на голове скуфейку. - Уж и теплынь же, воевода.

- Что и говорить, тепла печка Богова, - отвечал тот, кого назвали воеводою, сидевший тут же под холстовым напястьем.

А с задних судов доносился говор и смех, но как-то вяло, лениво.