Ступени глобализации   ::   Померанц Григорий

Кроме того, раздражает бестактность сверхдержавной политики, а в странах ислама - поддержка Израиля.

Широко разлившаяся ненависть к Западу слилась с внутренним кризисом Запада, породившим первые вспышки глобального террора. Сегодня его выводят из традиций джихада. Однако джихад - это война мужчин с мужчинами, а не пальба по девочкам, собравшимся танцевать. Эпизод террора в истории ислама был только однажды, в эпоху крестовых походов. После того как монголы взяли штурмом замок старца Али, продолжения это не имело. Террор - традиция Запада, начиная с Гармодия и Брута, органическая честь западного культа свободы. И глобальный террор начался не на Востоке, а на Западе, в действиях "красных бригад" и "красной армии".

С Запада (точнее, из вестернизированной России) пришло также использование террора в национально-освободительном движении. Первыми террористами Азии были эмигранты, принесшие в Палестину традиции Желябова и Перовской, Савинкова и Гершуни. Арабские крестьяне действовали толпами, нападая на изолированный мошав или кибуц. Это погром, а не террор. Террор это взрыв отеля "Царь Давид" и убийство графа Фольке-Бернадотта, предложившего невыгодный план раздела Палестины. Арабы перешли к террору только тогда, когда беженцы получили за счет ООН высшее образование, и сразу же придали террору новую форму, подсказанную опытом глобального террора в Германии и Италии.

Глобальный террор, в отличие от традиционного террора, направленного против царей, тиранов и т.п. лиц, имеет характер партизанского демоцида4, поражая цивилизацию в лице первых попавшихся ее представителей. Начавшись почти одновременно с террором против "угнетательских", "империалистических" наций, глобальный террор также не щадит ни женщин, ни детей, но - на первом своем этапе - не столько для политической цели, сколько для самовыражения "затерянной", "заброшенной" личности. Психологию глобального террора предчувствовал Достоевский (в "Записках из подполья") и ярко выразил ранний Маяковский: "...пусть земле под ножами попомнится, кого хотела опошлить". Глобальный террор, начавшись внутри христианского культурного мира, подсказал мусульманскому экстремизму его тактику, сильно отличающуюся от коранического джихада и допускающую критику с точки зрения ислама как бида, нежелательное новшество. Но именно как мусульманский, нашедший готовую теорию в ваххабизме, глобальный террор перестал быть маргинальным явлением и превратился в постоянный фактор мировой политики.

Импортированный русский и западноевропейский террор сыграл роль детонатора, взорвавшего бомбу антиизраильского, а затем крупномасштабного антизападного террора. Идея нового халифата - фантом, но никакие ракеты не могут удержать террористов-самоубийц. Их действия могут дойти до использования средств массового уничтожения. Но и сегодня они вызывают постоянное чувство тревоги и будят мысль об изменении характера глобализации. Могущество, созданное на чисто материальной основе, вновь (как уже случилось в древности) обнаружило свою хрупкость. Становится вероятным, что глобальный порядок не может быть создан одним культурным миром, игнорируя другие, что наступило время вспомнить старую пословицу: ex oriente lux, ex occidente lex (с Востока свет, с Запада закон; подразумевался синтез еврейской Библии и Римского права).

Мировая система коммуникаций, созданная Западом, свела вместе четыре культурных мира, но не устранила их различий, эти различия - не простое препятствие на пути прогресса; они плодотворны, они обогащают как разные подходы к единой истине, они становятся условием диалога. Будущий историк, вероятно, уделит меньше внимания встречам "семерки", чем журналисты, и больше - развитию политики диалога, начатого Иоанном XXIII, диалогам Д.Т.