У демонов возмездия   ::   Андреев Даниил

Порой я узнавал в чертах Размытый облик прежде встреченных, Изведавших великий страх, Машиной кары искалеченных.

Я видел люд моей земли Тех, что росли так звонко, молодо, И в ямы смрадные легли От истязаний, вшей и голода.

Но здесь, в провалах бытия, Мы все трудились, обезличены, Забыв о счетах, - и друзья, И жертвы сталинской опричнины.

Все стало мутно... Я забыл, Как жил в Москве, учился в Орше я... Взвыть? Шевелить бунтарский пыл? Но бунтаря ждало бы горшее.

А так - жить можно... И живут... Уж четверть Скривнуса освоили... На зуд похожий, нудный труд Зовется муками такое ли?!

...В Скривнусе он чувствует подлинное лицо обезбоженного мира. Сознание души озаряется мыслью: стоило ли громоздить горы жертв - ради этого?

4

Но иногда... (я помню один Час среди этих ровных годин)

В нас поднимался утробный страх: Будто в кромешных,

смежных мирах

Срок наступал, чтобы враг наш мог Нас залучить в подземный чертог.

С этого часа, нашей тюрьмы Не проклиная более, мы

Робко теснились на берегу, Дать не умея отпор врагу.

Море, как прежде,

блюло покой. Только над цинковой гладью морской

В тучах холодных вспыхивал знак: Нет, не комета, не зодиак

Знак инструментов неведомых вис То - остриями кверху,

то вниз.

Это - просвечивал мир другой В слой наш - пылающею дугой.

И появлялось тихим пятном Нечто, пугающее, как гром,

К нам устремляя скользящий бег: Черный,

без окон,

черный ковчег.

В панике мы бросались в барак... Но подошедший к берегу враг

Молча умел магнитами глаз Выцарапать из убежища нас.

И, кому пробил час роковой, Крались с опущенною головой

Кроликами

в змеиную пасть: В десятиярусный трюм упасть.

А он уже мчал нас - плавучий гроб Глубже Америк, глубже Европ.

Омутами мальстрема - туда, Где трансфизическая вода

Моет пустынный берег - покров Следующего

из нисходящих миров.

5. МОРОД

Я брошен был на берегу. Шла с трех сторон громада горная... Тут море делало дугу, Но было совершенно черное.

Свод неба, черного как тушь, Стыл рядом, тут, совсем поблизости, И ощущалась топкость луж По жирной, вяжущей осклизкости.

Фосфорецируя, кусты По гиблым рвам мерцали почками, Да грунт серел из темноты Чуть талыми, как в тундре, почвами.

Надзора не было. И грунт Мог без конца служить мне пищею. Никто здесь не считал секунд И не томил работой нищею.

Но, мир обследовав кругом, Не отыскал нигде ни звука я: Во мне - лишь мыслей вязкий ком, Во мне - лишь темень многорукая.

И жгучий смысл судьбы земной, Горя, наполнил мрак загробности; Деянья встали предо мной; И, в странный образ слив подробности,

Открылся целостный итог Быть может, синтез жизни прожитой... Знобящий ужас кровь зажег, Ум леденел и гас от дрожи той.

На помощь!.. Разве я готов Обнять масштабы преступления?! Мелькал оскал скривленных ртов, Застенки, вопль, а в отдалении

Те судьбы, что калечил я Бессмысленней, чем воля случая, Рывком из честного жилья, Из мирного благополучия.

Я, наконец, постиг испод Всех дел моих - нагих, без ретуши... И тошный, ядовитый пот Разъел у плеч остатки ветоши.

Хоть поделиться! испросить Совета тех, кто выше, опытней, Чья помощь смела б оросить Бесплодно гибельные тропы дней!..

Узнал потом я, что Мород Прозванье этого чистилища; Что миллионный здесь народ Томится, к выходу ключи ища;

Но из страдающих никто Не видит рядом - тут - товарища: Все тишью смертной залито И ты б устал, живую тварь ища.

Один! один! навек один! Бок о бок лишь с воспоминанием!.. Что проку в том, что крохи льдин Я, как подачку темной длани, ем?

Жизнь догоревшая, светясь, В мозгу маячила гнилушками, И я, крича, бросался в грязь Лицо в ней прятать, как подушками.

Да где ж я, Господи?! на дне? В загробном, черном отражении?.. И Скривнус раем мнился мне: Там люди были, речь, движение...

Отдать бы все за ровный стук, За рабий труд, за скуку драянья...