Заметки об огневом мастерстве   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Когда после окончания боев на Халхин-Голе я с большим рвением взялся за тренировку в стрельбе по воздушным целям, передо мной сразу же встало много задач. Надо было научиться определять и наивыгоднейший раккурс, и маневр, и т. д.

Тренировку я начал с прицеливания по конусу на земле с разных дистанций под различными раккурсами, а затем уже стал стрелять по конусу в полете. Первый вопрос, возникший передо мной тогда, был относительно наивыгоднейшей дальности и раккурса (при стрельбе по конусу). Длительная тренировка привела меня к выводу, что самая лучшая дальность для ведения огня по конусу — 100 метров и раккурс не больше 2/4. 100 метров — это сравнительно близкая дистанция, если же ее еще уменьшить, то можно столкнуться с конусом. Раккурс 2/4 удобен тем, что конус не так быстро проскакивает.

При первых же вылетах мне стало ясно, что меткость стрельбы самым тесным образом связана с техникой пилотирования. Я это подчеркиваю потому, что у некоторых летчиков существует совершенно ложное представление» Они думают, что можно быть отличным мастером огня и плохим пилотом. Это неверно. Со мной вместе тренировалась группа летчиков, считавшихся на земле очень меткими стрелками. Но когда дело доходило до стрельбы по конусу в полете, у них ничего не получалось. Они, что называется, не чувствовали самолет, не могли придать ему наивыгоднейшее положение для стрельбы по конусу, особенно в тех случаях, когда стреляли с кабрирования.

Исключительно большую роль играет выбор момента, когда следует открыть огонь, чтобы не проскочить конус или не отстать от него. Одних теоретических познаний здесь недостаточно. Точность расчета приходит только в результате очень длительной тренировки. И если мне удалось выработать в себе эту способность безошибочно улавливать наиболее выгодный момент для стрельбы, то этим я обязан тому, что служил в полку, где командир не жалел сил и средств на воздушно-стрелковую подготовку. Я использовал каждую свободную минуту для тренировки, встречая самую горячую поддержку командира полка. И я добился своего. Если в первых стрельбах по конусу из 60 моих пуль в цель попадало только 5, то после тренировки попадали все 60. А однажды ночью из 60 пуль, пущенных в конус, попала 51. Это был случай, о котором долго вспоминали в полку (для отличной оценки воздушной стрельбы ночью достаточно 5 попаданий из 60). Я занял в полку первое место по воздушной стрельбе по конусу.

Были у меня товарищи, которые несколько скептически относились к моим длительным тренировкам. Они говорили:

— Это всё не нужно. Вот когда перед тобой будет вражеский самолет и реально встанет вопрос — жить или умереть, то сразу и меткость в стрельбе появится. По самолету легче будет стрелять, чем по конусу.

Тогда я мог отвечать своим товарищам лишь теоретическими убеждениями. Но через некоторое время они на практике убедились в своих заблуждениях. Началась Отечественная война, началась боевая проверка нашей огневой подготовки.



2. Первые встречи



Случилось так, что до июля 1943 года мне не пришлось участвовать в активных воздушных боях. Но на каком бы участке фронта я ни оказывался и какая бы обстановка ни была на этом участке, я не прекращал тренировки в воздушной стрельбе.

Летчика можно сравнить с пианистом. Если пианист 3—4 месяца не садится за инструмент, у него, как говорят музыканты, пальцы становятся деревянными. То же постигает и летчика, если он во время затишья перестает тренироваться как в технике пилотирования, так и в воздушной стрельбе. Я старался в этом отношении не терять ни одного удобного случая и постоянно тренировался.

Незадолго до начала генерального наступления немцев на белгородском направлении наш полк получил новые тогда типы истребителей «Яковлев».