Дом у дороги   ::   Твардовский Александр Трифонович

Велел детей и дом беречь, —

Жена за все в ответе.

Но не сказал, топить ли печь

Сегодня на рассвете.

Но не сказал, сидеть ли тут,

Бежать ли в свет куда-то.

Все бросить вдруг.

А где нас ждут,

Где просят?

Свет – не хата.

Здесь потолок над головой,

Здесь – дом, в хлеву – корова…

А немец, может, он иной

И не такой суровый, —

Пройдет, минет.

А вдруг как нет?

Не тою славен славой.

А что ж, тогда ты в сельсовет

Пойдешь искать управы?

Каким сгрозишь ему судом,

Как встанет на пороге,

Как в дом войдет?

Нет, кабы дом

Подальше от дороги…

…Последних четверо солдат

Калитку в сад открыли,

Железом кованых лопат

Устало грюкнули не в лад.

Присели, закурили.

И улыбнулся, обратись

К хозяйке, старший вроде:

– Хотим тут пушечку у вас

Поставить в огороде.

Сказал, как будто человек

Проезжий, незнакомый,

С конем просился на ночлег,

С телегой возле дома.

Ему и ласка и привет.

– Не уходите только,

Не покидайте нас…

– Да нет, —

Переглянулись горько.

– Да нет, от этой конопли

Мы не уйдем, мамаша.

Затем, чтоб все уйти могли, —

Такая служба наша.

– И ты спеши, – сказал боец,

Поскольку эту пушку,

А заодно и твой дворец

Уж он возьмет на мушку.

А впрочем, малость погоди, —

Прислушавшись, добавил: —

Кладет уж вон где, впереди,

Как раз по переправе.

Земля вокруг как на волне,

И день оглох от грома.

– Вот жизнь: хозяин на войне,

А ты, выходит, дома.

А у нее про всех готов

Один вопрос печальный:

– Сивцов – фамилия. Сивцов.

Не слышали случайно?

– Сивцов? Постой, подумать дай.

Ну да, слыхал Сивцова.

Сивцов – ну как же, Николай,

Так он – живой, здоровый.

Не твой? Ага, а твой Андрей?

Андрей, скажи на милость…

Но чем-то вроде дорог ей

И тот однофамилец.

– Ну, что, друзья, кончай курить.

Разметил план лопатой

И стал усердно землю рыть

Солдат в саду солдата.

Не для того, чтоб там взросла

Какая-либо штука,

И не нарочно, не со зла,

А как велит наука.

Он рыл окоп, по форме чтоб

И глубина и бруствер…

Ах, сколько в том рытье одном

Покорной делу грусти.

Он делал дело – землю рыл,

Но, может, думал мельком

И даже, может, говорил,

Вздыхал:

– Земля, земелька…

Уже они по грудь в земле,

Зовет к столу солдатка,

Как будто помочи в семье,

Обед и отдых сладкий.

– Устали, кушайте.

– Ну что ж,

Горячего, покамест…

– Еще, признаться, грунт хорош,

А то бывает – камень…

И первым старший ложку нес,

А вслед за ним солдаты.

– А что, богатый был колхоз?

– Нет, не сказать богатый,

Не так, а все-таки. Хлеба

Сильнее за Угрою…

– Смотри, притихнула пальба.

– Детишек трое?

– Трое…

И общий вздох:

– С детьми – беда. —

И разговор с заминкой.

Жирна не вовремя еда,

Грустна, как на поминках.

– Спасибо наше за обед,

Хозяюшка, спасибо.

А что касается… так – нет,

Не жди, беги как-либо.

– Постой, – сказал другой солдат,

В окно с тревогой глядя: —

Смотри, народ как раз назад

Потек.

– Чего бы ради?

Дорога пыльная полна,

Идут, бредут понуро.

С востока к западу война

Оглобли завернула.

– Выходит, он уж впереди.

– А что ж теперь, куда же?

– Молчи, хозяйка, и сиди,

Что дальше – день покажет.

А нам стеречь твой огород,

Хозяйка, – дело худо,

Выходит, наш теперь черед

Искать ходов отсюда.

И по лихой нужде своей

Теперь они, солдаты,

Казалось, женщины слабей,

И не виновны перед ней,

А все же виноваты.

– Прощай, хозяйка, жди, придем,

Настанут наши сроки.

И твой найдем приметный дом

У столбовой дороги.

Придем, найдем, а может, нет;

Война, – нельзя ручаться.

Еще спасибо за обед.

– И вам спасибо, братцы.

Прощайте.