Из цикла Вечера   ::   Верхарн Эмиль

Томашевского)

Вплывают блики крыл в угрюмые ангары,

Ворота черные все голоса глушат...

Кругом - унынье крыш, фасады и амбары,

И водосточных труб необозримый ряд.

Здесь глыбы чугуна, стальные стрелы, краны,

И эхом в щелях стен вся даль отражена:

Шаги и стук копыт, звенящий неустанно,

В быки мостов, шурша, врезается волна...

И жалкий пароход, который спит, ржавея,

В пустынной гавани, и вой сирен вдали...

Но вот, таинственно сквозь мрак ночной белея,

В далекий океан уходят корабли,

Туда, где пики скал и ярость урагана...

Душа, лети туда, чтоб в подвиге сгореть

И чтоб завоевать сверкающие страны!

Какое счастье жить, гореть и умереть!

Взгляни же в эту даль, где островА в сиянье,

Где мирры аромат, коралл и фимиам...

Мечтою жаждущей уйди в зарю скитаний

И с легкою душой вручи судьбу ветрам,

Где океанских волн блистает свет зеленый...

Иль на Восток уйди, в далекий Бенарес,

К воротам древних Фив, к руинам Вавилона,

В туман веков, где Сфинкс, Афина и Гермес,

Иль к бронзовым богам на царственном пороге,

К гигантам голубым или во тьму дорог,

Где за монахами медлительные дроги

Неповоротливо ползут из лога в лог...

И взор твой ослепят лучи созвездий южных!

О бедная душа, в разлуке ты с мечтой!

Уйди же в зной пустынь, в прозрачность бухт

жемчужных,

Путем паломника в пески земли святой...

И может быть, еще в какой-нибудь Халдее

Закатный вечен свет: он пастухов хранит,

Не знавших никогда и отблесков идеи...

Уйди тропой цветов, где горный ключ звенит,

Уйди так глубоко в себя мечтой упорной,

Чтоб настоящее развеялось, как пыль!..

Но это жалкий бред! Кругом лишь дым, и черный

Зияющий туннель, и мрачной башни шпиль...

И похоронный звон в тумане поднимает

Всю боль и всю печаль в моей душе опять...

И я оцепенел, и ноги прилипают

К земной грязи, и вонь мне не дает дышать.

Из цикла "Черные факелы"

Законы (Перевод Ю.Александрова)

Печален лик земли среди угрюмых зданий,

Где жизнь заключена в прямоугольный плен,

Где предопределен удел моих страданий

Всей тяжестью колонн и непреклонных стен.

Вот башенки наук, вот лабиринты права,

Где человечий мир в законы водворен,

Где мозг одет в гранит - и не посмеет он

Поколебать столпы священного устава.

Гордыня бронзы там нисходит с высоты,

Чугунная плита сдавила все живое...

О, сколько нужно дум и страстной чистоты,

Чтоб волновался ум, чтоб сердцу быть в покое

Дабы оно могло багряный купол свой

Просторно изогнуть в глубокой, нежной сини,

Где б не посмело зло коснуться той твердыни,

Той мудрой доброты и ясности живой!

Но в бездне вечеров, уже чреватых бурей,

Лучами черных солнц охвачен башен ряд,

И мчатся тучи к ним толпою грозных фурий,

Швыряя молний блеск на крутизну громад.

И лунный желтый глаз великой лженауки

В тех небесах, куда устремлена сейчас

Готическая мощь, ужели не погас

От старости своей, от вековечной скуки?..

Мертвец (Перевод Г.Шенгели)

В одеждах цветом точно яд и гной

Влачится мертвый разум мой

По Темзе.

Чугунные мосты, где мчатся поезда,

Бросая в небо гул упорный,

И неподвижные суда

Его покрыли тенью черной.

И с красной башни циферблат,

Где стрелки больше не скользят,

Глаз не отводит от лица

Чудовищного мертвеца.

Он умер оттого, что слишком много знал,

Что, в исступленье, изваять мечтал

На цоколе из черного гранита

Для каждой вещи лик причины скрытой.

Он умер, тайно восприяв

Сок познавательных отрав.

Он умер, пораженный бредом,

Стремясь к величьям и победам,

Он навсегда угас в тот миг,

Когда вскипел закат кровавый

И над его главой возник

Орлом парящим призрак славы.

Не в силах более снести

Жар и тоску смятенной воли

Он сам себя убил в пути,

В цепях невыносимой боли.