Камень, Tristia   ::   Мандельштам Осип

Гдe обрывается Россiя

Над  морем  черным  и глухим .

2

От  монастырских  косогоров 

Широкiй убeгает  луг .

Мнe от  владимирских  просторов 

Так  не хотeлося на юг ,

Но в  этой темной, деревянной

И юродивой слободe

С  такой монашкою туманной

Остаться -- значит  быть бeдe.

3

Цeлую локоть загорeлый

И лба кусочек  восковой.

Я знаю -- он  остался бeлый

Под  смуглой прядью золотой.

Цeлую кисть, гдe от  браслета

Еще бeлeет  полоса.

Тавриды пламенное лeто

Творит  такiя чудеса.

4

Как  скоро ты смуглянкой стала

И к  Спасу бeдному пришла,

Не отрываясь цeловала,

А гордою в  Москвe была.

Нам  остается только имя:

Чудесный звук , на долгiй срок .

Прими ж  ладонями моими

Пересыпаемый песок .

1916

x x x

?та ночь непоправима,

А у вас  еще свeтло.

У ворот  Ерусалима

Солнце черное взошло.

Солнце желтое страшнeе.

Баю, баюшки, баю,

В  свeтлом  храмe Iудеи

Хоронили мать мою.

Благодати не имeя

И священства лишены,

В  свeтлом  храмe Iудеи

Отпeвали прах  жены.

И над  матерью звенeли

Голоса израильтян .

-- Я проснулся в  колыбели,

Черным  солнцем  осiян .

1916

Декабрист 

"Тому свидeтельство языческiй сенат  -

Сiи дeла не умирают ."

Он  раскурил  чубук  и запахнул  халат ,

А рядом  в  шахматы играют .

Честолюбивый сон  он  промeнял  на сруб 

В  глухом  урочище Сибири

И вычурный чубук  у ядовитых  губ ,

Сказавших  правду в  скорбном  мiрe.

Шумeли в  первый раз  германскiе дубы,

Европа плакала в  тенетах ,

Квадриги черныя вставали на дыбы

На трiумфальных  поворотах .

Бывало, голубой в  стаканах  пунш  горит ,

С  широким  шумом  самовара

Подруга рейнская тихонько говорит ,

Вольнолюбивая гитара.

Еще волнуются живые голоса

О сладкой вольности гражданства,

Но жертвы не хотят  слeпыя небеса,

Вeрнeе труд  и постоянство.

Все перепуталось, и некому сказать,

Что, постепенно холодeя,

Все перепуталось, и сладко повторять:

Россiя, Лета, Лорелея.

1917

Меганом 

1

Еще далеко асфоделей

Прозрачно-сeрая весна,

Пока еще на самом  дeлe

Шуршит  песок , кипит  волна.

Но здeсь душа моя вступает ,

Как  Персефона в  легкiй круг ,

И в  царствe мертвых  не бывает 

Прелестных  загорeлых  рук .

2

Зачeм  же лодкe довeряем 

Мы тяжесть урны гробовой

И праздник  черных  роз  свершаем 

Над  аметистовой водой?

Туда душа моя стремится,

За мыс  туманный Меганом ,

И черный парус  возвратится

Оттуда послe похорон .

3

Как  быстро тучи пробeгают 

Неосвeщенною грядой,

И хлопья черных  роз  летают 

Под  этой вeтреной луной,

И, птица смерти и рыданья,

Влачится траурной каймой

Огромный флаг  воспоминанья

За кипарисною кормой.

4

И раскрывается с  шуршаньем 

Печальный вeер  прошлых  лeт 

Туда, гдe с  темным  содроганьем 

В  песку зарылся амулет .

Туда душа моя стремится,

За мыс  туманный Меганом ,

И черный парус  возвратится

Оттуда послe похорон .

x x x

Когда на площадях  и в  тишинe келейной

Мы сходим  медленно с  ума,

Холоднаго и чистаго рейнвейна

Предложит  нам  жестокая зима.

В  серебряном  ведрe нам  предлагает  стужа

Валгаллы бeлое вино,

И свeтлый образ  сeвернаго мужа

Напоминает  нам  оно.

Но сeверные скальды грубы,

Не знают  радостей игры,

И сeверным  дружинам  любы

Янтарь, пожары и пиры.

Им  только снится воздух  юга,

Чужого неба волшебство.

-- И все-таки упрямая подруга

Откажется попробовать его.

1917

x x x

Среди священников  левитом  молодым 

На стражe утренней он  долго оставался.

Ночь iудейская сгущалася над  ним ,

И храм  разрушенный угрюмо созидался.

Он  говорил : Небес  тревожна желтизна,

Уж  над  Евфратом  ночь, бeгите, iереи.

А старцы думали: Не наша в  том  вина.

Се черно-желтый свeт , се радость Iудеи.