Миг   ::   Брюсов Валерий

Вы, лабиринтцы, в дни позора

Под дерзким эллинским копьем;

Ты, круг священный Пифагора,

Поющий на костре своем;

Вы, все, что восставали, тая,

Вальденцы, Виклеф, Гуса стан,

Пророки нового Синая,

Ты, исступленный Иоанн;

И вы, кто жертвой искуплений

Легли в Париже, у стены,

Чьи грозно вопящие тени

В лучах побед вознесены!

Как в басне, из зубов дракона

Возникли мощные бойцы,

Бросаете в земное лоно

Вы мученичества венцы.

Под те же гулы и угрозы,

Приемля ваш немолчный зов,

Мы ваши праведные грезы

Возносим над борьбой веков!

1920



ОКЛИКИ

Четвертый Октябрь



Окликаю Коршуна в пустыне:

— Что летишь, озлоблен и несмел? —

«Кончен пир мой! более не стынет

Труп за трупом там, где бой гремел!»

Окликаю Волка, что поводит

Сумрачно зрачками: — Что уныл? —

«Нет мне места на пустом заводе;

Утром колокол на нем звонил».

Окликаю Ветер: — Почему ты

Вой ведешь на сумрачных ладах? —

«Больше мне нельзя в годину смуты

Раздувать пожары в городах!»

Окликаю Зиму: — Эй, старуха!

Что твоя повисла голова? —

«Плохо мне! Прикончена разруха,

Всюду мне в лицо трещат дрова».

Чу! гудок фабричный! Чу! взывают

Свистом, пролетая, поезда.

Красные знамена обвивают

Русь былую, словно пояса.

Что грозило, выло и рычало,

Все притихло, чуя пятый год.

Люди, люди! Это лишь начало,

Октября четвертого приход!

Из войны, из распрь и потрясений

Все мы вышли к бодрому труду;

Мы куем, справляя срок весенний,

Новой жизни новую руду.

Кто трудился, всяк на праздник прошен!

Путь вперед — роскошен и широк.

Это — зов, что в глубь столетий брошен,

Это — наше право, это — рок!

25—30 октября 1921



СОВЕТСКАЯ МОСКВА



Все ж, наклонясь над пропастью,

В века заглянув, ты, учитель,

Не замрешь ли с возвышенной робостью,

И сердце не полней застучит ли?

Столетья слепят Фермопилами,

Зеркалами жгут Архимеда,

Восстают, хохоча, над стропилами

Notre-Dame безымянной химерой;

То чернеют ужасом Дантовым,

То Ариэлевой дрожат паутиной,

То стоят столбом адамантовым,

Где в огне Революции — гильотина.

Но глаза отврати: не заметить ли

Тебе — тот же блеск, здесь и ныне?

Века свой бег не замедлили,

Над светами светы иные.

Если люди в бессменном плаваньи,

Им нужен маяк на мачте!

Москва вторично в пламени,—

Свет от англичан до команчей!

13 ноября 1921



ПРОСВЕРК

СЕЕТ ХРОНОС



Нет, не струны, нет, не трубы,

Мой напев над морем вейте!

Закрываю тихо ставни,

Подношу покорно губы

К золотой забытой флейте;

Властвуй в темной тишине,

Старомодный, стародавний

Отзвук, милый только мне!

Пой из тьмы тысячелетней,

Из лесов аркадских басен,

Где к маслинам никли фиги,

Пой безвольней, безответней,

Но, как прежде, мудр и страстен,

Зовов нежных не тая,—

Здесь, где внемлют только книги,

Только тени, только я.

Где я? может быть, в преданьи,

В лунной трели менестрелей,

В песне призрачной Шопена,—

Но в сверканьи, но в рыданьи

Воды Геллы прогремели,

Обращая в нектар кровь;

Сеет Хронос алой пеной,

Чтоб земле всплыла Любовь.

28 февраля 1921



ЗАЧЕМ?



Зачем? Разве я знаю?

Не нами, давно суждено:

Поля опалять мистралю,

Якорю падать на дно.

Гольфштрему, может быть, хочется

Медлить в огне Гаити,

Но должен Малыдтремом корчиться

На холодном норвежском граните.

На эти глаза обманные

Стигматы губ наложить,

Это — играет ветер туманами,

Это — травами ночь ворожит.

Если двое в невольной неге мы

Угадываем шепоты срока,

Это — солнца Виктории-регии

Дрожат в синеве Ориноко.

Зачем? Кто нам ответит?

Словами любви не лги!

Сквозь эфир скользящей планете

Непонятны ее круги.

10 февраля 1921



НАД СНОМ НАДЕЖД



Над сном надежд, что стаи птичьи, рея,

Кружат года, крик ястребиный зол;

Но дни, все дни взмывают, не старея,—

Вот — коршун, голубь, стрепет, стриж, орел!

Взлетайте! мчитесь! я, ловец бывалый,

Стрел, смерть поющих, не извел колчан.