Монолог Быть или не быть в русских переводах XIX-XX вв.   ::   Шекспир Уильям

Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,

Гнет притеснителей, кичливость гордецов,

Любви отвергнутой терзание, законов

Медлительность, властей бесстыдство и презренье

Ничтожества к заслуге терпеливой,

Когда бы сам все счеты мог покончить

Каким-нибудь ножом? Кто б нес такое бремя,

Стеная, весь в поту под тяготою жизни,

Когда бы страх чего-то после смерти,

В неведомой стране, откуда ни единый

Не возвращался путник, воли не смущал,

Внушая нам скорей испытанные беды

Сносить, чем к неизведанным бежать? И вот

Как совесть делает из всех нас трусов;

Вот как решимости природный цвет

Под краской мысли чахнет и бледнеет,

И предприятья важности великой,

От этих дум теченье изменив,

Теряют и названье дел. – Но тише!

Прелестная Офелия! – О нимфа!

Грехи мои в молитвах помяни!



П. Гнедич

Быть иль не быть – вот в чем вопрос.

Что благороднее: сносить удары

Неистовой судьбы – иль против моря

Невзгод вооружиться, в бой вступить

И все покончить разом… Умереть…

Уснуть – не больше, – и сознать – что сном

Мы заглушим все эти муки сердца,

Которые в наследье бедной плоти

Достались: о, да это столь желанный

Конец… Да, умереть – уснуть… Уснуть.

Жить в мире грез, быть может, вот преграда. —

Какие грезы в этом мертвом сне

Пред духом бестелесным реять будут…

Вот в чем препятствие – и вот причина,

Что скорби долговечны на земле…

А то кому снести бы поношенье,

Насмешки ближних, дерзкие обиды

Тиранов, наглость пошлых гордецов,

Мучения отвергнутой любви,

Медлительность законов, своевольство

Властей… пинки, которые дают

Страдальцам заслуженным негодяи, —

Когда бы можно было вековечный

Покой и мир найти – одним ударом

Простого шила. Кто бы на земле

Нес этот жизни груз, изнемогая

Под тяжким гнетом, – если б страх невольный

Чего-то после смерти, та страна

Безвестная, откуда никогда

Никто не возвращался, не смущали

Решенья нашего… О, мы скорее

Перенесем все скорби тех мучений,

Что возле нас, чем, бросив все, навстречу

Пойдем другим, неведомым бедам…

И эта мысль нас в трусов обращает…

Могучая решимость остывает

При размышленье, и деянья наши

Становятся ничтожеством… Но тише, тише.

Прелестная Офелия, о нимфа –

В своих святых молитвах помяни

Мои грехи…



П. Каншин

Жить иль не жить – вот в чем вопрос. Что честнее, что благороднее: сносить ли злобные удары обидчицы-судьбы или вооружиться против моря бед, восстать против них и тем покончить с ними… Умереть – уснуть – и только… Между тем, таким сном мы можем положить конец и болям сердца, и тысячам мучительных недугов, составляющих наследие нашей плоти, – такой конец, к которому невольно порывается душа… Умереть, уснуть. Быть может, видеть сны. – Вот в чем затруднение. Ибо какие же сны могут нам грезиться во время этого мертвого сна, когда мы уже сбросили с себя все земные тревоги? Тут есть перед чем остановиться, над чем задуматься. Из-за такого вопроса мы обрекаем себя на долгие-долгие годы земного существования… Кто, в самом деле, захотел бы переносить бичевания и презрение времени, гнет притеснителей, оскорбления гордецов, страдания отвергнутой любви, медленность в исполнении законов, наглость власти и все пинки, получаемые терпеливым достоинством от недостойных, когда он сам мог бы избавиться от всего этого одним ударом короткого кинжала. Кто согласился бы добровольно нести такое бремя, стонать и обливаться потом под невыносимою тяжестью жизни, если бы боязнь чего-то после смерти, страх перед неизвестною страною, из которой не возвращался ни один путник, не смущали нашей воли, заставляя нас покорно переносить испытанные уже боли и в трепете останавливаться перед неведомым… Итак, совесть превращает всех нас в трусов. Так природный румянец решимости сменяется бледным отливом размышления; так размышление останавливает на полпути исполнение смелых и могучих начинаний, и они теряют название «действия»… Но тише.