Собрание стихов   ::   Ходасевич Владислав

Так бывает, Когда веслом мы сталкиваем лодку С песка прибрежного; еще нога Под крепким днищем ясно слышит землю, И близким кажется зеленый берег, И кучи дров на нем; но вот качнуло нас И берег отступает; стала меньше Та рощица, где мы сейчас бродили; За рощей встал дымок; а вот - поверх деревьев Уже видна поляна, и на ней Краснеет баня.

Самого себя Увидел я в тот миг, как этот берег; Увидел вдруг со стороны, как если б Смотреть немного сверху, слева. Я сидел, Закинув ногу на ногу, глубоко Уйдя в диван, с потухшей папиросой Меж пальцами, совсем худой и бледный. Глаза открыты были, но какое В них было выраженье - я не видел. Того меня, который предо мною Сидел, - не ощущал я вовсе. Но другому, Смотревшему как бы бесплотным взором, Так было хорошо, легко, спокойно. И человек, сидящий на диване, Казался мне простым, давнишним другом, Измученным годами путешествий. Как будто бы ко мне зашел он в гости, И, замолчав среди беседы мирной, Вдруг откачнулся, и вздохнул, и умер. Лицо разгладилось, и горькая улыбка С него сошла. Так видел я себя недолго: вероятно, И четверти положенного круга Секундная не обежала стрелка. И как пред тем не по своей я воле Покинул эту оболочку - так же В нее и возвратился вновь. Но только Свершилось это тягостно, с усильем, Которое мне вспомнить неприятно. Мне было трудно, тесно, как змее, Которую заставили бы снова Вместиться в сброшенную кожу...

Снова Увидел я перед собою книги, Услышал голоса. Мне было трудно Вновь ощущать все тело, руки, ноги... Так, весла бросив и сойдя на берег, Мы чувствуем себя вдруг тяжелее. Струилось вновь во мне изнеможенье, Как бы от долгой гребли, - а в ушах Гудел неясный шум, как пленный отзвук Озерного или морского ветра.

1918

ВАРИАЦИЯ

Вновь эти плечи, эти руки Погреть я вышел на балкон. Сижу - но все земные звуки Как бы во сне или сквозь сон.

И вдруг, изнеможенья полный, Плыву: куда - не знаю сам, Но мир мой ширится, как волны, По разбежавшимся кругам.

Продлись, ласкательное чудо! Я во второй вступаю круг И слушаю, уже оттуда, Моей качалки мерный стук.

1919

ЗОЛОТО

Иди, вот уже золото кладем

в уста твои, уже мак и мед

кладем тебе в руки. Salve aeternum.

Красинский

В рот - золото, а в руки - мак и мед, Последние дары твоих земных забот.

Но пусть не буду я, как римлянин, сожжен:

Хочу в земле вкусить утробный сон,

Хочу весенним злаком прорасти, Кружась по древнему, по звездному пути.

В могильном сумраке истлеют мак и мед,

Провалится монета в мертвый рот...

Но через много, много темных лет Пришелец неведомый отроет мой скелет,

И в черном черепе, что заступом разбит,

Тяжелая монета загремит,

И золото сверкнет среди костей, Как солнце малое, как след души моей.

1917

ИЩИ МЕНЯ

Ищи меня в сквозном весеннем свете. Я весь - как взмах неощутимых крыл, Я звук, я вздох, я зайчик на паркете, Я легче зайчика: он - вот, он есть, я был.

Но, вечный друг, меж нами нет разлуки! Услышь, я здесь. Касаются меня Твои живые, трепетные руки, Простертые в текучий пламень дня.

Помедли так. Закрой, как бы случайно, Глаза. Еще одно усилье для меня И на концах дрожащих пальцев, тайно, Быть может, вспыхну кисточкой огня.

1918

2-го НОЯБРЯ

Семь дней и семь ночей Москва металась В огне, в бреду. Но грубый лекарь щедро Пускал ей кровь - и обессилев, к утру Восьмого дня она очнулась. Люди Повыползли из каменных подвалов На улицы. Так, переждав ненастье, На задний двор, к широкой луже, крысы Опасливой выходят вереницей И прочь бегут, когда вблизи на камень Последняя спадает с крыши капля... К полудню стали собираться кучки. Глазели на пробоины в домах, На сбитые верхушки башен; молча Толпились у дымящихся развалин И на стенах следы скользнувших пуль Считали. Длинные хвосты тянулись У лавок. Проволок обрывки висли Над улицами. Битое стекло Хрустело под ногами.