Три действия по четырем картинам   ::   Дурненков Вячеслав Евгеньевич

Но даже в лавке, даже в разговоре с извозчиком, я постоянно одергиваю себя, а не сказал ли я пошлость? Это ведь так просто. Допустим, лавочник меня спрашивает: «Вам, какой кусок?» Вопрос уже сам по себе пошлый. А я молчу. Ведь вариантов-то немного и все такие… (Грустно вздыхает.) По-моему, я идиот.

Раздается стук в дверь.

НИКОЛАЙ. Входите, не заперто!

Дверь распахивается и в комнату с грохотом вваливается Аркадий.

АРКАДИЙ. Здравствуй!

НИКОЛАЙ (жмет ему руку). Здравствуй.

Аркадий поднимает с дивана сюртук и вешает на спинку стула, сам заваливается на диван с ногами.

НИКОЛАЙ. Какие новости?

АРКАДИЙ. Невский перекрыт, всюду полиция. Хотели Ивану передачу в тюрьму отнести, так все булочные закрыты. А ты ведь знаешь, как Ваня свежие булочки любит. Кстати, Софья Прокофьевна тебе кланяется, зашел бы к старушке, посидел бы с ней…

НИКОЛАЙ. Да зайду, вот только статью допишу. 

АРКАДИЙ. О чем статья?

НИКОЛАЙ. Для «Русского обозрения». К четвергу успеть надо.

АРКАДИЙ. А для вечности?

НИКОЛАЙ (со вздохом). Начал повесть. Названия пока нет… Сюжет таков: некий господин приезжает в провинцию, для того чтобы покончить жизнь самоубийством. Там он влюбляется в девушку, дочь местного священника. Отец против такой партии, девушка топится, господин уходит в монастырь. Начало лихо расписал, а дальше вот споткнулся как-то и не знаю, что дальше. Все кажется пошлым до невозможности. Возьму листы, перечитаю, и с души воротит. Черт знает что, а не литература. Герой – ничтожество, остальные персонажи и того хуже: одни неврастеники и главное, что все какие-то никчемные.

АРКАДИЙ. Ну, а если других нет? Восемьдесят процентов людей – быдло. Пройдись по улице, ни одного человеческого лица не увидишь. Значит, такой роман надо писать, где не будет чистеньких. Тоже мне выдумал проблему. Лучше бы меня чаем напоил…

НИКОЛАЙ. Сейчас.

Николай не успевает сделать и шагу, как в дверь снова раздается стук.

АРКАДИЙ. О, ребята пришли.

Вскакивает, идет отворять, в квартиру входят трое юношей и одна девушка крайне анархического вида. Это Петя, Сергей, Костя и Соня. Николай жмет им руки, все усаживаются вокруг стола. На столе появляются: четверть водки, черный хлеб и завернутая в «Биржевые ведомости» селедка.

АРКАДИЙ (потирая руки). Пожалуй, начнем. Вести собрание будет Константин.

Высокий черноволосый Костя встает и разливает по рюмкам водку. Одну рюмку отставляют в сторону – для сидящего в тюрьме Ивана.

КОСТЯ (набирает полную грудь воздуха, с шумом выдыхает). За искусство!

Все чокаются и выпивают. Костя садится на место. Девушка кашляет после выпитого и вытирает слезы.

КОСТЯ (порывшись в сюртуке, достает мелко исписанный лист бумаги). Итак… я имею честь представить вам черновой вариант нашего манифеста. (Костя манерно откашливается и читает.) …«Что представляет собой современное искусство? На наш взгляд это всего лишь осетрина далеко не первой свежести. Художники погрязли в амбициях, променяв бескорыстное служение на погоню за общественным признанием. Меценаты, уверовав в свой безупречный вкус, навязывают пошлость, рассадником которой становятся публичные галереи и библиотеки. Нам приверженцам „чистого искусства“ только и остается, как искать новые формы, не успевшие подвергнуться тлению. Став предметом торговли, искусство потеряло главное, оно потеряло свою сакральную сущность. Любой плебей может купить билет в театр и тем самым превратить Гамлета в Петрушку! Господа! Мы присутствуем при закате искусства! Так давайте забьем последние гвозди в гроб вечного и прекрасного! (Костя складывает лист пополам.) Ну дальше так же, я потом доработаю, покажу.

АРКАДИЙ (снисходительно хлопает в ладоши). Браво, браво. 

Все оживленно обсуждают услышанное. Николай берет в руки куклу, садится на кровать.  

АРКАДИЙ (поворачивается к Николаю).