Война богов   ::   Парни Эварист

Вот Амур один

Ей благовоньем руки поливает,

Другой их полотенцем вытирает;

Они кидают розы и жасмин

И пляшут вкруг Марии шаловливо

Под возгласы: О, как она красива!"

Хвалы, как сильнодействующий яд,

Ей с непривычки голову вскружили.

Она вокруг кидает томный взгляд.

Вот ряд картин... На них изобразили

Венера, Адониса твоего,

Любви победоносной торжество.

Исполненные неги, те картины

Смутили Деву, и не без причины.

Как запылал румянец на щеках!

Воскликнула она тихонько: Ах!"

Но вот она в другой покой попала

И пышное там ложе увидала,

А перед ним - пурпуровый ковер.

Она могла б присесть - она ложится...

И снова полный любопытства взор

Вокруг себя обводит и дивится:

Умножили стократно зеркала

Ее красы; им нет теперь числа.

Она смеется, руки простирает,

Как для объятий, и слегка вздыхает:

О дорогой Панфер, любимый мой!

Какая жалость: нет тебя со мной...

Одета столь прельстительно и мило,

Наверно, я б тебя обворожила".

Вдруг входят... Небо! Это Аполлон.

Она вскочить в смущении стремится,

Ее опять усаживает он.

Куда же вы, Идалии царица? -

Ей говорит, целуя руки, бог. -

Как вы прекрасны! Я у ваших ног".

Ах, полноте! Зовут меня Марией,

А не Венерой; шуточки такие

Оставьте, ax!" -- Не отпущу я вас.

Пленительней Венеры вы сейчас!

Не видывал я красоты подобной".

Я закричу!" -- Кричать вам неудобно.

Ведь ежели на крики и войдут -

Языческий наряд ваш засмеют,

А кое-кто разгневается, право.

Посетовать, немного слез пролить

И, покраснев, стыдливо уступить -

Вот лучший выход, рассуждая здраво".

Что возразить на хитрые слова?

Потупив взор, Мария, чуть жива,

Противится, хоть бесполезно это.

Вот дерзкий рот красавца Мусагета

К коралловым устам ее приник,

Ее груди коснулся баловник,

На ложе (все напрасны возраженья)

Настойчиво и ласково толкнув.

Она уже не борется, вздохнув,

И шепчет лишь: Какое приключенье!"

Хоть Аполлон был на руку и скор,

И видел, что довольно слаб отпор,

Но все-таки скандала устрашился.

Пожертвовав восторгами, он встал,

Власы свои пригладил и спустился

С рассеянно-спокойным видом в зал,

Где музыка и танцы Терпсихоры

Всех зрителей приковывали взоры.

Мария вся как маков цвет горит,

Вернулась лишь в последние минуты

И голубок, от ревности надутый,

С гримасою папаше говорит

(Тот слушает и смотрит равнодушно):

Чего нам ждать? Окончилась игра.

Звонить к вечерне, кажется, пора.

Идем домой! Здесь, право, очень скучно"

Ну что ж, идем!" -- ответил Бог-отец

За ним Христос: Идемте, наконец!"

И маменьке кивает на ворота.

Ей уходить, однако, неохота.

Все тут казалось новым -- и банкет,

И пение, и виденный балет.

Любезности немало ей польстили

И вкус ее чувствительный пленили.

Конечно, дерзостью возмущена,

К злопамятству не склонная, она

К языческим богам благоволила,

А музыкой была восхищена.

Но Бог-отец заметил ей уныло:

Дитя мое! Возможно, я не прав,

Но голос Аполлона так слащав!

Мелодия была мне непонятна.

Мне пенье лишь церковное приятно.

Ну, а стихи находит Дух святой

Прескверными; все это -- вздор пустой".

Они весьма посредственны, признаться!

Заметил голубь. - Мало ярких слов.

Не понимаю, чем тут восхищаться?

Ливанских кедров нету, а у львов

Все зубы целы, и на небосводе

Луна не пляшет с солнцем в хороводе"

Порядком утомил меня балет,

Сказал Христос, перебирая четки.

Их менуэт скучнее той чечетки,

Что танцевали в Кане... Разве нет?"

И Троица, язычников ругая,

Вернулась в рай, по облакам шагая.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Устройство рая. Откровенный и поучительный

разговор между лицами св. Троицы. Обед, данный ими

языческим богам, и в конце его представление

нескольких мистерий.

Мария! И добра ты, и кротка.

Твой скромный вид, наивные реченья

Смягчают даже строгого сынка...