Арахнея   ::   Эберс Георг Мориц

Позже к Септуагинте были присоединены священные книги, написанные непосредственно по-гречески, так что окончательный объем Ветхого Завета обширнее иудейского канона; он содержит девять текстов, отсутствующих в европейской редакции Септуагинты. На все времена Септуагинта осталась в греческой православной церкви каноническим священным текстом.

В этом довольно сжатом историческом обзоре периода становления птолемеевского Египта столь значительное место уделено достижениям культуры эллинистических держав по той простой причине, что «Арахнея» — не только повествование о трагических перипетиях жизни незаурядного александрийского ваятеля, но в определенной мере — отображение основных принципов и тенденций развития искусства той эпохи в целом.

Наперекор издавна сложившимся вкусам александрийцев и пристрастию как собратьев по изобразительному искусству, так и многочисленных его ценителей, к общепризнанным канонам классического эллинства, требующим во имя торжества красоты и гармонии непременной идеализации изображаемого объекта, Гермон самоотверженно отстаивает свое право на осмысление и творческое воплощение и окружающей действительности, и традиционных мифических образов — богини Деметры и ткачихи Арахнеи. Ему, поборнику реалистического направления, простая смертная женщина несравненно ближе бессмертной покровительницы плодородия и земледелия. А поскольку во мнении широкой публики «грубый» реализм является всего лишь уродливым отражением повседневной действительности, оскверняющей все истинно высокое и прекрасное, то будто выхваченные из гущи жизни произведения Гермона, подвергаются всеобщему осуждению. И это несмотря на то, что светила Мусейона и высший авторитет Египта — царь признают талант ваятеля и отдают должное его мастерству.

В «бесконечных» спорах со своим другом-оппонентом Мертилосом сознательно жертвующий «красотой ради правды» Гермон убежденно отстаивает принципы реализма. Если для Мертилоса, последователя мастеров «высокой классики», скульптурные шедевры Фидия, Поликлета, Мирона раз и навсегда остаются воплощением идеального телосложения, вечными образцами для подражания, то для Гермона пластическое совершенство скульптур гениев Эллады не предел, а всего лишь рубеж, перешагнув который необходимо идти дальше путем поиска нового. Эту точку зрения разделяет также «беспристрастный знаток и ценитель» Птолемей II. Как и все остальные введенный в заблуждение подменой статуй, царь осуждает «отход» Гермона от реалистического направления, уверенно заявляя, что, не потеряй скульптор зрения, он перешел бы на старое направление с пользой для своего благополучия, «но вряд ли с пользой для искусства, которое нуждается в обновлении его застоявшихся жизненных сил».

В соответствии со своими убеждениями Гермон задумывает воплотить легендарную Арахнею в образе обыкновенной смертной, причем создать «не блестящий образец сверхчеловеческой красоты, призванный ослеплять сердце и рассудок толпы, а реальную женщину с присущими ей недостатками, которая, быть может, не вызовет восторгов, но которая правдивостью и реалистичностью своего воплощения сможет… глубоко тронуть сердца зрителей». В качестве модели для будущей скульптуры александрийский ваятель выбрал египтянку Ледшу.

Ледша — наиболее впечатляющий своим трагизмом персонаж романа. Замкнутая, независимая дочь древнего племени наделена необычайно сильным и волевым характером.