Белое проклятие   ::   Санин Владимир Маркович

Я выражаю восхищение цветом её лица, ямочками на щеках и улыбкой, но об этом ей говорят все, это ей наскучило, и она тонко уводит меня к вчерашнему происшествию, ей очень хочется узнать, действительно ли я обознался, то есть существует ли на свете другое, похожее на неё и столь же чарующее существо. Я рассказываю о споре с Ибрагимом, она снова смеётся, но без прежней жизнерадостности, несколько разочарованно: наверное, до сих пор никто не целовал её ради того, чтобы выиграть четыре шашлыка. Да, я сильно упал в её глазах, безусловно. Соорудив ироническую гримаску, она интересуется, только ли таким образом я зарабатываю на жизнь или у меня за душой есть ещё какое-либо занятие. Ну почему же, я ещё играю на бильярде и в преферанс, а если не везёт, то подношу вещи туристам и натираю паркет в отелях, в общем, денег хватает. Всё, со мной покончено, она оборачивается и машет рукой барбосам, изнывающим от нетерпения в своих креслах. Мои попытки возобновить беседу терпят крах, даже заманчивое предложение бесплатно съесть один из двух шашлыков, которые должен Ибрагим, остаётся без ответа. На промежуточной станции я откланиваюсь и через служебный вход иду на следующую канатку, барбосы вынуждены становиться в очередь и грозят мне кулаками. Прощай, любимая!

Кресло ползёт вверх в десяти метрах над склоном. Трасса на Актау первоклассная, не хуже, чем в Альпах, и я с удовлетворением отмечаю, что средний уровень любителей за последние годы заметно вырос. Вот совсем юная девочка лет пятнадцати, а катается минимум по первому разряду, и парнишка, который пытается её обогнать, совсем не плох. «Не сворачивай с трассы!» – ору я. Кивнул, послушался. Кого я не терплю, так это лихачей, чёрт бы их побрал! Половина бед на склонах – из-за них.

На верхней станции я захожу к спасателям и беру свои лыжи. Под ногами повсюду снег, а солнце жарит, девчонки катаются в купальниках – загляденье! До моего хозяйства отсюда метров триста по горизонтали, выше идти некуда, это вершина Актау – три тысячи шестьсот метров над уровнем моря, перепад высот до ущелья километр двести метров, есть где разогнаться, потешить душу и вывихнуть конечности. «Зачем напялили на себя столько одежд?» – негодующе спрашиваю у двух бронзовых красавиц, загорающих на соломенных креслах в бикини, и, не дожидаясь ответа, качу к себе.

Моё хозяйство – это щитовой домик из двух комнат с кухней, с довольно примитивной метеоплощадкой и скудным оборудованием: мы – практики и по совместительству сборщики первичного научного сырья. У дверей гордая вывеска: «Лавинная станция Гидрометслужбы» и бочонок с талой водой. Таких станций у меня две – вторая на Бектау, но там работы меньше, всего четыре лавины, да и те в стороне от трасс. Мой аппарат в ожидании начальства не тратит времени даром: Олег, задрав ноги на стол, читает детектив, Осман спит, а радист Лева слушает Окуджаву. Молодцы ребята, с такими горы можно своротить. «Не верьте, не верьте, когда над землею поют соловьи…» Я тоже люблю Окуджаву и с удовольствием бы его послушал в тысячный раз, но мне очень не нравится ночная сводка. С юго-запада идёт циклон, от которого я не жду ничего хорошего, ибо он имеет обыкновение с напористой наглостью переваливать через Главный Кавказский хребет. Чтобы окончательно испортить мне настроение, Лева подсовывает РД от коллег из Северной Грузии: там началась снежная буря. Я напоминаю ему об одном средневековом короле, который казнил гонцов, приносящих недобрую весть, и Лева с милой улыбкой сообщает, что на следующей неделе приезжает комиссия. Этого только мне и не хватало! Нужно срочно драить полы и приводить в порядок отчёты; чистота помещений и аккуратно подколотые бумаги вызывают у комиссии слёзы умиления. Сегодня же вечером сажусь за отчёт или, пожалуй, завтра. Отчёты лучше всего писать завтра.

– Полундра, чиф, – гудит Олег, отрываясь от детектива. – Быть снегопаду.

Олег у нас морской волк.

– Не лублю снегопад, – подаёт голос Осман.