Шесть Наполеонов   ::   Конан-Дойль Артур

Холмс потер руки.

-- Случай действительно необыкновенный! -- сказал он.

-- Я был уверен, что вам этот случай понравится. Но я еще не кончил. К двенадцати часам доктор Барникот приехал к себе в хирургическую, и представите себе его удивление, когда он обнаружил, что окно хирургической открыто и по всему полу разбросаны осколки второго бюста. Бюст был разбит на самые мелкие части. Мы исследовали оба случая, но нам не удалось выяснить, кто он, этот преступник... или этот безумец, занимающийся такими хищениями. Вот, мистер Холмс, все факты.

-- Они оригинальны и даже причудливы, -- сказал Холмс. -Мне хотелось бы знать, являлись ли бюсты, разбитые в комнатах доктора Барникота, точными копиями того бюста, который был разбит в лавке Морза Хэдсона?

-- Их отливали в одной и той же форме.

-- Значит, нельзя утверждать, что человек, разбивший бюсты, действовал под влиянием ненависти к Наполеону. Если принять во внимание, что в Лондоне находится несколько тысяч бюстов, изображающих великого императора, трудно предположить, что неизвестный фанатик совершенно случайно начал свою деятельность с уничтожения трех копий одного и того же бюста.

-- Это и мне приходило в голову, -- сказал Лестрейд.--Что вы об этом думаете, доктор Уотсон?

-- Помешательства на одном каком-нибудь пункте безгранично разнообразны, -- ответил я. -- Существует явление, которое современные психологи называют "навязчивая идея". Идея эта может быть совершенно пустячной, и человек, одержимый ею, может быть здоров во всех других отношениях. Предположим, что этот маньяк слишком много читал о Наполеоне или, скажем, узнал о какой-нибудь обиде, нанесенной его предкам во время наполеоновских войн. У него сложилась "навязчивая идея", и под ее влиянием он оказался способным на самые фантастические выходки.

-- Ваша теория нам не подходит, мой милый Уотсон, -сказал Холмс, покачав головой, -- ибо никакая "навязчивая идея" не могла бы подсказать вашему занимательному маньяку, где находятся эти бюсты.

-- А вы как это объясните?

-- Я и не пытаюсь объяснить. Я только вижу, что в эксцентрических поступках этого джентльмена есть какая-то система.

Дальнейшие события произошли быстрее и оказались гораздо трагичнее, чем мы предполагали. На следующее утро, когда я одевался в своей спальне, Холмс постучал ко мне в дверь и вошел, держа в руке телеграмму. Он прочел ее вслух: "Приезжайте немедленно в Кенсингтон, Питт-стрит, 131. Лестрейд"

-- Что это значит? -- спросил я.

-- Не знаю. Это может значить все что угодно. Но, мне кажется, это продолжение истории с бюстами. Если я не ошибаюсь, из этого следует, что наш друг маньяк перенес свою деятельность в другую часть Лондона... Кофе на столе, Уотсон, и кэб у дверей.

Через полчаса мы были уже на Питт-стрит -- в узеньком переулочке, тянувшемся параллельно одной из самых оживленных лондонских магистралей. Дом ? 131 оказался почтенным плоскогрудым строением, в котором не было ничего романтического. Когда мы подъехали, перед его садовой решеткой стояла толпа зевак. Холмс даже присвистнул.

-- Черт побери, да ведь тут по крайней мере убийство!

Лестрейд вышел нам навстречу с очень угрюмым лицом и провел нас в гостиную, по которой взад и вперед бегал необыкновенно растрепанный пожилой человек во фланелевом халате. Его нам представили. Он оказался хозяином дома, мистером Хорэсом Харкером, газетным работником Центрального синдиката печати.

-- История с Наполеонами продолжается, -- сказал Лестрейд. -- Вчера вечером она заинтересовала вас, мистер Холмс, и я подумал, что вам будет приятно принять участие в ее расследовании, особенно теперь, когда она привела к такому мрачному событию.

-- К какому событию?

-- К убийству...