Дикая звер, железная фрау и летающая тарелка   ::   Власенко Александр

А жить-то Байкалу в более или менее близком будущем предстоит в Вене, где по паркам бродит живность самая разнообразная, но вся – полуручная, на которую с лайками охотиться там не принято. И вообще, в Вене собаки, как правило, хорошо воспитанные, не то что этот, по выражению его хозяйки, при этих словах всегда одинаково с возмущением всплескивавшей руками, «дикая звер», даже на поводке ходить умеющий только неровным зигзагом.

Из разговора довольно быстро вырисовывается картина, чему и на каком уровне должен быть обучен юный обалдуй. Первым делом, конечно, послушанию. По обычному курсу, без особых наворотов, но предельно строго и надежно. Затем защите и охране, поскольку взамен несбыточных лаячьих надежд на пушной промысел Байкалу могла быть предложена только эта полезная функция. Не настолько ему от природы и породы свойственная, но ведь тоже связанная с убийством, пусть почти всегда лишь ритуальным. Ну и в целом желательно, чтобы результаты обучения хоть как-то соотносились с принятыми в Европе нормативами дрессировки. Итого сошлись на ИПО, международном курсе дрессировки, построенном без игрулек, а по-серьезному, с учетом означенных практических потребностей: послушание – на парфорсе, а защита – на злобе.

На первом же занятии я был потрясен разительным контрастом между психологией фрау Лолы и всех прежних моих клиентов. С нашими соотечественниками проводить какие-либо вводные инструктажи, теоретические занятия, тренировки по владению снаряжением в отсутствие собаки (аналоги которых в авиации называют «пешим по-летному») обычно оказывается делом почти, а то и совершенно напрасным. Русский человек в силу, наверное, своей избыточной эмоциональности и все заслоняющей сердечной широты в обучении требует особого подхода. Слово, начертанное на бумаге, он воспринимать-то воспринимает, но – как пришедшее из иного мира, то есть с реальностью сопоставить его он далеко не всегда способен. Устная речь для него, умеющего виртуозно передать суть сколь угодно сложного вопроса (да хоть бы и философского!) посредством ограниченного набора всем знакомых выражений, имеет слишком много смысловых оттенков и подтекстов, из которых он наверняка выберет не тот, что нужен, а только близкий к его собственным, чуть ли не сызмальства определившимся взглядам. (Кстати, неспроста кем-то исключительно верно было подмечено, что у нас в народе каждый и так знает, как надо дрессировать собак, воспитывать детей и управлять государством. Жаль лишь, не у любого это равно хорошо получается.) Наглядный пример в ходе занятия впечатляет люд почти всегда гораздо больше. А вот понятнее всего исконному русаку становится, если дозволить ему изучаемый предмет пощупать своими руками. Похоже, что наше национальное чувство – осязание. Потому лучше всего до русских мозгов смысл доходит через руки. Ну а если при этом, согласно общепризнанной оригинальности менталитета, истинно наш человек с размаху чего-нибудь напортачит – тогда уже доходит через другое, более чувствительное место, откуда и пошло неизвестное остальному миру понятие «задний ум».

Что же до фрау Лолы, то она с превеликой готовностью восприняла мое предложение о занятиях без собаки. Даже выразила сомнение, хватит ли ей всего двух таких уроков. И представьте себе, не только под моим наблюдением, но и самостоятельно, по пятнадцать минут в день – об этом мне тайком докладывала ее горничная – тщательно отрабатывала удары стеком, сбивая разложенные на низкой мебели бумажки, тренировалась дергать разными способами поводок, к которому вместо собаки была привязана диванная подушка, вызубрила полагающиеся жесты и команды на немецком языке.