Горизонты без конца   ::   Уткин Владимир Сергеевич

– А охотники на что? С хорошим оружием они прогнали бы клыкастых. А в лесу можно собирать ягоды, орехи, грибы, – сказал Пардус. – Если больше охотиться, бортничать, тогда и зерна меньше нужно.

– Что ты говоришь! – испуганно всплеснула руками Козочка. – Зерно – это жизнь племени, его сила! Так говорит старшая мать.

– Старшая мать, старшая мать! – досадливо поморщился Пардус. – Только и слышишь: «старшая мать». А что она понимает в охоте?

Он вошел в сумрак хижины. Внутри она была разделена глиняными перегородками, не доходящими до потолка. Входы из одного помещения в другое были завешены камышовыми циновками, которые при необходимости можно было забросить на поперечные балки, вмазанные в глиняные стенки. Такие же циновки из камыша, веток и травы покрывали глиняный пол. Сейчас, когда в хижине никого не было, они лежали кучей у стен, где ночью на шкурах спали взрослые и дети.

У входа в хижину возвышались две глиняные печи, напоминающие широкие кувшины. В большое отверстие внизу печи клали дрова, а в круглые дыры на верхушке выходил дым. Такие же отверстия для дыма были и в стене хижины, но повыше, под самым потолком.

– Ты бы пошел на поле, помог матерям и сестрам, – заглянула в хижину Козочка. – Матери будут сердиться, если ты не придешь.

– Пусть сердятся, – пожал плечами Пардус, – они всегда чем-то недовольны. Лучше Пардус пойдет, поищет кабана. Их много в ближнем лесу. Они могут потравить посевы. А поливать – это занятие не для охотника.

– Старшая мать сказала: все должны помогать посеву.

– Так Пардус же и собрался помогать! – ухмыльнулся мальчик. – Если кабаны потравят посев, поливать будет нечего. Так что я пошел.

Он заткнул за пояс три коротких дротика, взял в правую руку толстое боевое копье, а на шею повесил длинный бронзовый нож в кожаных ножнах. Рукоятку ножа из древесины дуба Пардус только вчера закончил покрывать тонкой резьбой. На ее конце красовалась голова гепарда – тезки Пардуса.

– Дай посмотреть! – подошла к нему поближе Козочка. Пардус снял нож с шеи и протянул девушке. Козочка вытащила из ножен длинное обоюдоострое лезвие и осторожно провела по нему пальчиком.

– Сколько хороших браслетов можно сделать, – мечтательно прошептала она.

Пардус раздраженно выхватил нож из ее рук. Он ожидал, что Козочка похвалит его за искусную резьбу на рукоятке, а она… Эти девчонки все одинаковы. Браслеты им нужны вместо боевого оружия. Нечасто попадали изделия из бронзы к людям племени. Откуда-то издалека приносили их странники, и много нужно было отдать шкур, зерна, меду, воска за каждый браслет, серьгу или подвеску. А оружие из бронзы попадало к племени и вовсе редко. Может, племена, которые их делают, не хотят, чтобы соседи стали сильнее? Этот нож попал к Пардусу случайно, получил он его за услугу. Они с Сайгаком однажды охотились в степи на дроф. Одну подбили, но слабо: она убегала все дальше в степь. Было очень жарко, и Сайгак не выдержал.

– Да ну ее! – махнул он рукой, немного пробежав за птицей, и пошел в стойбище.

А Пардус продолжал преследовать дрофу: очень уж не хотелось ему возвращаться в стойбище без добычи. Птица повернула ближе к оврагу, заросшему кустарником, наверное, надеясь запрятаться там. Вот здесь-то, в лесном овраге, Пардус и нашел Странника. Он лежал на склоне оврага и жалобно стонал:

– Пить, пить…

Его длинная льняная рубаха была в крови, короткие кожаные штаны разодраны, а сапожки, сплетенные из лыка, совершенно истоптаны. Ни шапки, ни нагрудника у него не было. Из оружия при нем был только длинный нож, тогда еще с рукояткой из потрескавшегося рога.

– Пить, пить, – стонал незнакомец.