Колония белых цапель   ::   Буссенар Луи Анри

На ум приходит мысль об ужине, и я тянусь к ружью: какими сочными будут эти достойнейшие перепончатые, приготовленные на костре.

Но индеец властным движением останавливает меня и показывает пальцем на запад. Вижу нечто вроде низкого берега какого-то острова, над которым трепещет белоснежное облако.

Облако поднимается, вновь опускается, приближается к нам, возвращается обратно, то удлиняется, то расширяется, рассеивается и вновь возникает над странным островом без единого дерева.

До нас доносится неясный гул, перекрывающий резкие крики.

Зная, что задавать вопросы бесполезно, делаю Генипе знак плыть вперед, к острову и облаку над ним.

Индеец, напрягая мускулы могучей спины, принимается грести. Мы почти у цели, а непонятный рокот все громче. Завеса тайны приоткрывается.

Остров оказался песчаной косой, поросшей высоким тростником, или озерным камышом, гладкие, крепкие, твердые стебли которого выступают над водной гладью метра на три. Камыши растут примерно в тридцати сантиметрах друг от друга, на их красивых медно-зеленых стеблях нет ни листьев, ни соцветий.

Длина отмели на глаз — около километра, ширина — метров четыреста.

Облако же предстало перед нами огромной стаей белых цапель. Раньше я никогда не видел такого количества птиц — сотни тысяч белоснежных созданий. Шум их крыльев и создавал тот далекий рокот, то «урчание болот», которое служит постоянным фоном для разнообразных криков других обитателей тропической фауны.

Но к чему все это оживление, все эти крики? Зачем птицы кружатся над бесплодными зарослями водных растений?

Приближаемся к отмели очень осторожно, огромные голенастые видят нас и еще больше волнуются.

Смотрю в морской бинокль — и тайна разгадана! То, что я увидел, поразительно: на стеблях тростника раскачиваются птичьи гнезда. Каким сверхъестественным искусством должны обладать цапли, чей рост вместе с длиной лап составляет около метра, чтобы добиться равновесия и закрепить гнездо на стеблях без единого листочка, лишенных малейших узелков или шероховатостей!

Подплываем еще ближе. Разволновавшиеся пернатые резко поднимаются в воздух, окружают нашу пирогу и угрожающе щелкают желтыми клювами, как кастаньетами note 9 .

Неужели нам, охотникам, угрожает дичь и придется отступить после первой же стычки? Ни за что! Я непременно хочу захватить одно из гнезд — очень интересует их устройство.

Снова делаю индейцу знак двигаться. Он надевает на голову салакко — широкую шляпу из тонкой соломы, своеобразный большой щит от птиц, и уверенно берется за весло.

Плывем вперед, несмотря на растущий гвалт, хлопанье крыльев и несколько мимолетных ударов клювами. Отважные пернатые отчаянно защищают гнезда, птиц так много, что наше предприятие становится опасным.

Намечаю для себя одно из гнезд. В двух метрах над водой оно, как на треножнике, держится на трех камышовых стеблях. Так же устроены и все остальные гнезда, которые удается рассмотреть.

Однако время не ждет. Цапли становятся все агрессивнее. Сбившись в стаю, они застилают солнце и неожиданно обрушивают нам на головы обильный поток помета.

Я хватаю нож для тростника и резким движением перерубаю камышовый треножник ниже гнезда. В гнезде три аккуратных светло-зеленых яйца. Переношу добычу в пирогу. Индеец внимательно следит за моими движениями и пытается повернуть обратно.

Не тут-то было! Тысячи цапель камнем падают на нас, окружают, теснят, почти душат своей массой и бьют жесткими клювами. Вижу золотистые, змеиные глазки нападающих, моя одежда на глазах превращается в лохмотья! Особенно достается белому шлему — один удар следует за другим.