Красотка-еврейка   ::   дю Террайль Понсон

---------------------------------------------

Понсон дю Террайль

Красотка-еврейка

I

Однажды вечером в июле 1572 года два всадника неслись по дороге, соединяющей города По и Нерак. Это были два очень молодых человека, и пушок над их верхней губой говорил о том, что им едва ли идет двадцатый год. Один из них был брюнет, другой — блондин. Первый носил волосы коротко остриженными, у второго на плечи ниспадал целый каскад белокурых кудрей. Ночь была ясной и темной, одной из тех, какие бывают на юге. Звезды ярко сверкали на темно-синем небе, оставляя землю в глубоком мраке. Слегка повернувшись в седле и склоняясь друг к другу, всадники вполголоса разговаривали.

— Ноэ, милый друг мой, — сказал брюнет, — согласись, что в такую теплую, ясную ночь очаровательно нестись по пустынной, молчаливой дороге!

— А знаете ли, Анри, — смеясь ответил блондин, — это особенно хорошо тогда, когда покидаешь Нерак с наступлением глубокой ночи, чтобы направиться к хорошенькому замку, в котором имеется одно окно, открывающееся для вас с полуночи!

— Да тише же ты, болтун!

— Э, полно! — продолжал блондин. — Пусть я лишусь чести зваться Амори и пусть мой отец, сир де Ноэ, будет объявлен человеком дурного происхождения, если вы уже целый час не сгораете желанием, чтобы я произнес имя Коризандры, графини де Граммон!

— Ноэ, Ноэ! — пробормотал брюнет. — Ты самый отвратительный доверенный на свете! Ты беззаботно кидаешься именами, которые может подхватить придорожное эхо, а ведь надо же знать, какой тонкий слух у ревнивых мужей!

— А вот тот пункт, к которому именно и хотел прийти я! — сказал блондин.

— То есть как, чудак? Ты хотел бы…

— Я хотел бы, чтобы вы согласились, что вы чересчур отважны, Анри!

— Ну вот еще!

— Два раза нам повезло: один раз вы притаились за занавесом, когда граф неожиданно зашел к жене, а в другой раз вы провели ночь на ветвях ивы…

— Ну что же, это было летом, и я на славу выспался!

— Да, но вы должны знать, что граф, который так же уродлив, как ревнив, прикажет убить вас из-за угла, если у него не хватит решимости всадить вам кинжал в сердце своей рукой!

— Милый Ноэ, — сказал брюнет, — разве тебе не приходилось читать сказки моей бабки, Маргариты Наваррской?

— Конечно да. Ну и что?

— Там имеется одна сказка, в которую вложена интересная мысль о любви. «Любовь, — говорит Маргарита Наваррская, — это очаровательная страна, пока туда приходится добираться трудной, крутой, полной препятствий и капканов дорогой. Но в тот день, когда туда удается проложить отличную прямую дорогу, она превращается в несимпатичную местность, лишенную притягательной силы».

— Вот уж, признаться, я не совсем понимаю это, — наивно сказал Амори де Ноэ.

— А я сейчас разъясню тебе это, — сказал брюнет, пришпоривая коня. — Моя бабка пользовалась риторическими фигурами, чтобы сказать следующее: трудная, крутая дорога — это, видишь ли, ревнивый муж, окно, открывающееся только в полночь, кинжал наемных убийц, поджидающих нас в темном углу, ночь, проведенная верхом на ветви ивы. Ну а хорошо наезженная, большая дорога — это отсутствие всего перечисленного мною: это возлюбленная, которую навещаешь среди бела дня, спокойно оставляя лошадь у дверей, возлюбленная, которая без всякого страха называет тебя своим милым и охотно отдает то, что гораздо приятнее украсть!

— А вы, значит, не любите наезженных дорог?

— Я? — презрительно сказал брюнет.