Птица солнца   ::   Смит Уилбур

— Я тоже. До понедельника, Бен. Телеграфируй Ларкину, если решишь, что понадобится что-то особое. Пока, партнер. — И он исчез.

Хилари взяла меня за руку и провела на широкий мощеный дворик-патио. Пять акров газона и прекрасных клумб мягко спускались к ручью и искусственному озеру. Оба теннисных корта заняты, множество маленьких, почти нагих тел взбивали воду в плавательном бассейне. Двое слуг в ливреях накрывают длинный раскладной стол — предстоял легкий завтрак «а-ля фуршет». Внутренне задрожав от страха, я увидел в креслах возле бара с полдесятка девиц в теннисных платьях. Все они раскраснелись от игры, на белых платьях проступал пот, все держали в руках длинные запотевшие стаканы с «Пиммз № 1» и кусочками фруктов.

— Идем, — сказала Хилари и повела меня к ним. Я внутренне напрягся, стараясь стать хоть на дюйм выше.

— Девушки, вот вам мужчина для компании. Познакомьтесь с доктором Бенджаменом Кейзином. Доктор Кейзин — директор Института африканской антропологии и первобытной истории. Бен, это Марджори Фелпс…

Хилари называла имена, а я поворачивался к каждой из барышень, выслушивая преувеличенно восторженные приветствия. На каждую смотрел, каждой что-нибудь говорил: глаза и голос у меня хороши. Им эта церемония давалась не легче, чем мне. Кто же ожидает, что хозяйка перед ленчем вдруг познакомит тебя с горбуном?

Меня спасли дети. Бобби увидела меня и подбежала с криком: «Дядя Бен! Дядя Бен!» Она обняла меня холодными влажными руками за шею и прижалась промокшим купальником к моему новому костюму, прежде чем утащить к орде других отпрысков Стервесантов и их приятелей. С детьми мне легче: они то ли не замечают моего уродства, то ли принимают его как нечто вполне естественное. «А почему ты ходишь согнувшись?»

Но сейчас я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы уделить ребятне достаточно внимания, и скоро они занялись своими делами, все, кроме Бобби — та, как всегда, хранила мне верность. Потом Хилари занялась падчерицей, а я вернулся к юным матронам, на которых постарался произвести самое лучшее впечатление. Не могу устоять перед хорошенькими женщинами, когда пройдет первая неловкость. Было уже три часа, когда я отправился в Институт.

Бобби Стервесант отмерила мне солодового виски «Глен Грант» с той же щедростью, с какой эта тринадцатилетняя девица наливает кока-колу. Соответственно, я явился в Институт в прекрасном настроении.

На столе меня ждал конверт с надписью: «Лично. Секретно», к нему была прикреплена записка: «Пришло во время ленча. Очень интересно! Сал».

Ощутив короткий укол ревности, я рассмотрел печать на конверте. Цела. Салли внутрь не заглядывала, хотя я знал, что для этого ей потребовалась вся сила воли: она чрезвычайно любопытна. Называет это научным складом ума.

Я догадывался, что через пять минут она появится, поэтому прежде всего отыскал в ящике стола мятные таблетки и сунул одну в рот, чтобы отбить запах виски. Потом вскрыл конверт, достал увеличенную — двенадцать на двенадцать — копию фотоснимка, включил настольную лампу и приготовил увеличительное стекло. И оглянулся на войска прошлого, сгрудившиеся в моем кабинете. Все четыре стены заняты полками, а на них мое главное оружие, книги в коричневых и зеленых переплетах телячьей кожи, с золотым обрезом. Кабинет большой, в нем много тысяч томов. А на верхних полках, над книгами, гипсовые бюсты всех прародителей человек. Только головы и плечи. Австралопитек, проконсул, робуста, родезийский человек, пекинский человек — все, включая неандертальца и самого кроманьонца, homo sapiens sapiens, во всей его славе и низости.