Закоренелый преступник   ::   Берроуз Эдгар Райс

Ты бы мог заблудиться, если бы пошел один!

Билли молча прошел с ними путь до патруля. Он видел, что полисмены ему не верят и что с ними столковаться нельзя. Но оказалось, что и начальник патруля отнесся с таким же сомнением к его словам. Он только смеялся в ответ на все уверения Билли о том, что он был уже на пути к участку в момент своего ареста.



Глава II

Приговор

Тянулись недели, и Билли Байрн не находил ни в ком доверия. Ему не верили, что он хочет жить честно, трудовой жизнью, не верили, что он совершенно не причастен к убийству Шнейдера, и он начал сомневаться в разумности своего поступка.

Он снова стал склоняться к первоначальному мнению о полиции и о законах лицемерно-демократической Америки. К тому же его товарищ по камере раскрыл ему закулисную сторону дела: оказывается, газеты страшно напали на департамент полиции за то, что тот не сумел найти убийцу несчастного Шнейдера. Результатом этой травли было желание полиции взвалить на кого-нибудь преступление. На кого – ей было, понятно, безразлично, лишь бы это не был кто-нибудь из ее служителей...

– Может быть, ты этого и не сделал, – заключил он свой рассказ, – но будь уверен, они уж добьются смертного приговора. Они тебя ух как недолюбливают, Байрн! Ты им, верно, здорово насолил в прежнее время. Они не забыли этого... Не хотел бы я быть в твоей шкуре!

Билли пожал плечами. Его прямая натура не могла примириться с такой вопиющей подлостью. Куда подевались его наивные мечты о справедливости? Они снова растворились в ненависти к проклятому строю "свободной" страны. Билли встряхнулся и, чтобы не думать обо всей этой грязи, вызвал в воображении образ прекрасной девушки, которая так изменила все его существо.

И воспоминание о ней дало Билли какую-то непонятную и смутную уверенность в том, что в конце концов восторжествует справедливость и что мерзкие происки его врагов получат подобающую оценку. Когда-нибудь Билли припомнит презренному обществу тот день, когда он с открытой душой пошел ему навстречу и был наказан за свой порыв.

День суда приближался. Следствие показало, что Билли всегда был неприятным субъектом. Полиция представила кучу свидетелей, которые, не колеблясь, дали под присягой показания. Билли казалось, что самый глупый судья мог бы заметить при некоторой беспристрастности, что все эти показания – сплошная нелепая выдумка и что "единодушие" свидетелей более чем подозрительно.

Свидетели могли, например, с поразительной точностью вспомнить любую подробность, случившуюся между семнадцатью минутами девятого и двадцатью одной минутой десятого в ночь на 23 сентября более года назад; но совсем забыли, где были и что делали десятью минутами раньше или десятью минутами позже.

У Билли свидетелей не было.

Исход был ясен. Даже Билли должен был признать это, и, когда прокурор, разразясь добродетельным негодованием против закоренелости преступника, потребовал смертной казни, Билли почувствовал неприятное ощущение пеньковой веревки, стягивающейся вокруг его шеи.

В ожидании приговора Билли сидел в камере, заставляя себя читать газету, которую дал ему доброжелательный сторож. Но его глаза, устремленные на белую бумагу и черные буквы, видели не ее, а другие, далекие сцены.

Он видел бурную реку, текущую по дикой местности, и в водовороте реки небольшой островок. Он видел на этом острове мужчину и девушку. Девушка учила мужчину языку культурных людей и их взглядам на жизнь. Она учила его понятию чести и говорила, что лучше потерять все, чем потерять честь... Билли понял, что эти-то уроки и заставили его выполнить безумный план "примирения с обществом", который заканчивался теперь обвинительным вердиктом. Ведь он желал обелить свою честь.