Смерть под занавес   ::   Красавина Екатерина

---------------------------------------------

Красавина Екатерина

Смерть под занавес



Красавина Екатерина

Смерть под занавес

Глава 1

Ни в светских, ни в театральных кругах никто особенно не удивился тому, что Элла Гурдина третий раз подряд получила театральную премию "Божественная Мельпомена". Когда объявили победителя, известный театральный критик Максим Переверзенцев громогласно на весь зал крикнул: "Браво, Эл-ла!" - и встал, аплодируя. За ним поднялись и другие. В зале было душно. В последний момент перед вручением ежегодной национальной премии, как на грех, отказала вентиляция. Организаторы чертыхались, а директор Дома актерской гильдии, где проходило торжество, грозился подать в отставку.

Вначале духоты никто не замечал, потом в ход пошли платочки, у некоторых дам в руках появились веера. Изысканная французская косметика не выдержала российской безалаберности и потекла предательскими ручейками по женским лицам. К концу вечера прекрасный пол старался не смотреть друг на друга, руководствуясь чувством негласной солидарности. Со стороны могло показаться, что люди собрались на некий карнавал и поэтому темно-коричневые, желтые и белые полосы украсили лица тех, кто приготовился отмечать запланированное веселье. И только виновница торжества выглядела так, словно ее готовились снимать на обложку журнала "Вог". Может быть, Элла, неоднократно выезжавшая со своим театром на гастроли во Францию, переняла у тамошних модниц особые секреты накладывания грима, не подводящего в экстремальных условиях? Таким вопросом задавались женщины, смотря на безукоризненно выглядевшую Эллу, которую в очередной раз назвали "гордостью российской сцены".

В момент вручения премии Элла выглядела не просто изумительно, больше всего ей подошел бы эпитет "царственная": ярко-синее платье, многочисленные золотые браслеты на руках, ажурная, в два пальца толщиной золотая цепь на шее. Многие из сидящих в зале вспомнили, что за глаза в театральных кругах Эллу Гурдину называли Дианой-воительницей. Сегодня она и впрямь напоминала эту древнеримскую богиню охоты. Пять лет во главе театра экспериментального модерна "Саломея" - это что-то значило.

Во время перерыва Элла оказалась окруженной критиками и своими менее удачливыми коллегами. Все спешили поздравить ее, даже те, кто за спиной охотно пускал в ход очередную сплетню или интриговал в кулуарах организационного комитета по вручению театральных премий.

- Спасибо, спасибо. - Элла лучезарно улыбалась. Черный лакированный веер бился в ее руке, словно крыло неведомой хищной птицы. - Вера Святославовна, ваша роль в "Лесе" просто великолепна, я получила истинное наслаждение от нее, поздравляю. Ой, что это? Спасибо, дорогой, какие не-обыкновенные лилии... Джулия, какими судьбами? Из Нью-Йорка? Как Венсан Барк? Я его уже два года не видела!

С заключительной части торжественного вечера Элла попросту удрала. Ей совсем не хотелось сидеть и смотреть на выступления балетных и эстрадных артистов. Сославшись на внезапную головную боль и праздничное переутомление, она села в старинный ярко-красный "мерседес", который приобрела в Германии на выставке-распродаже старых машин, и велела своему шоферу ехать прямиком в театр, где уже вот-вот должен был закончиться спектакль "Сон Шекспира в летнюю ночь" - причудливая смесь из шекспировских пьес и монологов Эллы. В них она рассуждала о природе театра, актерах, вдохновении и тяготах ремесла.

Войдя с черного хода в небольшой холл, где размещался японский сад камней, Элла ощутила непри-вычно напряженную тишину. Позже она рассказывала, что ее сразу охватило дурное предчувствие. Она почему-то на цыпочках вошла в зал и остановилась, ослепленная потоками яркого света.