76-Т3   ::   Арсенов Яков

"Осторожно! Следующая остановка - Психдиспансер", - объявляет вагоновожатая. Пока вдумываюсь в текст объявления - стучит мне по плечу средней страшноты дамочка. Геннадий, восклицает, сколько зим! Я сообразил, в чем дело, только на конечной остановке. Оказалось, нашей дочке уже пять лет! Мы купили сетку портвейна, пошли в загс и расписались."

Аутсайдер переписки - староста группы Рудик - в письмах вял, как и в жизни: "В голове не укладывается даже приближенная модель будущего. Вопрос о нем, как удав, стоит перед глазами. Чтобы турбиниста направить по распределению в Дом быта, нужно быть юмористом. Попробую переметнуться в Дворец пионеров. Там не достает тренера по радиоспорту. Я понял, чем отличается выпускник школы от выпускника вуза. У того впереди - все, у нас ничего."

Да, Сергей, с нами ты выглядел моложе. Дело не в том, что нас как на колы посадили на голые оклады. Просто во всех последних посланиях повысился процент действительности, совершенно не связанной с прошлым. У меня то же самое. Гул турбин стоит в ушах даже в выходные. Он не поглощает прошлое, а просто разбавляет его до не приносящей боли концентрации.

ОКРЕСТНОСТИ

Институт располагался в старой части города, почти на берегу Десны. Главный корпус - казарменного вида здание - казался вечно сырым и затравленным. У входа висели две мемориальные доски. На одной был высечен анекдот, будто здание охраняется государством. Другая сообщала, как Крупская проездом на воды учинила здесь такую сходку работяг с паровозостроительного, что завод больше так и не смог выпустить ни одного паровоза. Слева сутулил стены кинотеатр "Победа", построенный пленными немцами. Справа зиял выщербленными витринами магазин "Наука" с большим винным отделом. Тут же начинался Студенческий бульвар со стрелками-указателями "в пойму" на заборах. Чтобы первокурсники, убегая с занятий, долго не плутали в поисках укромного ландшафта для отдохновения от учебной муштры. В конце бульвара, считай круглосуточно, работало два заведения - "Закусочная" и "Сосисочная". Общепит за убыточностью объединил их. Место стало называться "Засисочной". Единственный пункт в городе, где при продаже напитков не навынос взималась плата за посуду. Все это вместе взятое лежало как бы на опушке одичалого Майского парка. Чтобы опоэтизировать глушь, в центре парка был установлен памятник Пушкину. Под постамент вырубили участок, но ивняк быстро затянул плешь. Теперь поэту, читая томик, приходилось сдвигать со страниц неуемные ветки. На 'бесконечных субботниках студенты подновляли фигуру гения, замазывая ее известкой и гипсом. Арапские кудряшки слиплись в плоскую челку, нос вырос, ботинки распухли. Пушкин стал походить на Гоголя, потом на Крылова и, наконец, на Ваську Евнухова, который за двенадцать лет обучения дошел только до третьего курса. Его отчисляли, забирали в армию, сажали на пятнадцать суток или просто в вытрезвитель, он брал академки по семейным обстоятельствам, по болезни, в связи с поездкой в активную пермскую зону, потом восстанавливался и опять пытался сдать сопромат.

Первокурсницы, совершая пробные любовные вылазки в парк, шарахались от памятника, как от привидения. Майский парк славился деревянными скульптурами, которые ваялись из засохших на корню деревьев. Дубы умирали десятками. В парк, как на падаль, слетелись все резчики страны. Материала стало не хватать. Стволы пришлось завозить из соседнего леса. Их распиливали, зарывали в землю и вырубали то ли брянского князя Романа, то ли дурака Ивана. За каких-то пару лет парк превратился в языческое кладбище.

Из реализма там был только гранитный бюст дважды Героя Социалистического Труда Бутасова. У подножия зачастую сидел сам герой с бутылкой. Он целовал себя каменного, бил в грудь и кричал на прохожих.