Англия, Англия   ::   Барнс Джулиан

Среди них был французский интеллектуал, оказавшийся на поверку щуплым, отглаженным человечком в английском твидовом пиджаке, который был ему велик на полразмера; пиджак дополнялся голубой рубашкой из американского хлопка, с воротником на пуговках, итальянским цветисто-строгим галстуком, интернациональными угольно-черными чистошерстяными брюками и французскими туфлями-мокасинами. Круглое лицо, загоревшее под несколькими поколениями настольных ламп; пенсне; редкие, очень коротко остриженные волосы. Портфеля он с собой не принес и шпаргалки в кулачке не прятал. Зато скупо-изящными жестами он извлекал из своих рукавов голубей, а изо рта — длинную гирлянду флагов. Паскаль выводил к Соссюру через Лоренса Стерна; Руссо — к Бодрийяру с остановками в Эдгаре По, маркизе де Саде, Джерри Льюисе, Декстере Гордоне, Бернаре Иноле и ранней Анн Сильвестр, далее везде; Леви-Строс — к Леви-Стросу.

— Здесь фундаментально, — провозгласил он, как только цветные платки спланировали на пол, а голуби расселись по карнизам, — здесь фундаментально осознать, что ваш великий Проект — а у нас во Франции всегда рады приветствовать чужие grands projets — глубоко современен. Мы в нашей стране имеем определенную концепцию patrimonie , а вы в вашей стране имеете определенную концепцию culturel -наследия. Мы не говорим о таких концепциях здесь, то есть избегаем прямых аллюзий, хотя, разумеется, в нашем интертекстуальном мире подобные аллюзии, при всей их ironie , естественно, имплицитны и неизбежны. Надеюсь, все мы понимаем, что территории, свободной от аллюзий, в природе не существует. Но это все, как вы выражаетесь, попутные слова.

Нет, мы говорим о глубоко современной вещи. Точно установлено — строго говоря, неопровержимо доказано многими из ранее процитированных мной авторов, — что в наши дни мы предпочитаем копию подлиннику. Репродукцию произведения искусства мы предпочитаем самому этому произведению искусства, идеальный звук и уединение компакт-диска — симфоническому концерту в обществе тысячи больных ОРЗ, книгу на аудиокассете — книге на коленях. Если вы посетите гобелен Байе в моей стране [7] , вы обнаружите, что дойти до оригинала одиннадцатого века можно лишь мимо копии масштаба один в один, выполненной современными мастерами; это документальная экспозиция, диктующая посетителю — невзирая, что он является паломником — подлинное место произведения искусства. Более того! Я знаю из авторитетных источников, что количество человеко-минут, проводимых перед копией, при любой методике подсчета значительно превышает количество человеко-минут перед подлинником.

Когда подобные явления были открыты впервые, некоторые старомодные люди заявили, что чувствуют разочарование и даже стыд. Это как обнаружить, что мастурбация с использованием порнографического зрительного ряда слаще, чем секс. Quelle horreur ! [8] Вандалы вновь ворвались в город, кричали они, подрезается ткань нашего общества. Но дело обстоит не так. Важно понять, что в современном мире мы предпочитаем копию подлиннику, потому что она доставляет нам более сильный frisson [9] . Это слово я оставлю непереведенным с французского, так как думаю, что вы его и так понимаете.

Более того! Вопрос, который должен быть задан, таков: почему мы предпочитаем копию подлиннику? Почему она доставляет нам более сильный frisson? Чтобы это понять, мы должны понять и вполне осознать нашу неуверенность, нашу экзистенциальную нерешительность, тот глубокий атавистический страх, который мы испытываем, оказавшись с подлинником лицом к лицу. Столкнувшись с альтернативной, не-нашей реальностью, реальностью, которая выглядит более мощной и потому нам угрожает, мы обнаруживаем, что спрятаться негде.