Атомное предупреждение   ::   Киселёв Владимир Леонтьевич

Это со мной уже не в первый раз. В последнее время люди стали как-то словно добрее, внимательнее друг к другу, снисходительнее к промахам. Может быть, это объясняется тем, что постепенное повышение общего жизненного уровня дало такой скачок в области человеческих отношений. А может быть, дело просто во мне, в точке зрения наблюдателя и в его состоянии.

То ли потому, что я не нашел точки, с которой смотрел когда-то на церковь Сент-Мелен, то ли потому, что я был другим, но ничего похожего на танк в этой церкви я теперь не заметил. Я доверился тропинке, но, вероятно, протоптана она была местными мальчишками, мало подходила для моего возраста, потому что круто вела вверх по глинистому склону, и в глине я заметил какие-то кости. Мне показалось даже, что это человеческие ребра, – ведь тут и прежде было кладбище, и хоронить на нем людей начали никак не позже 1086 года, когда здесь была вошедшая в путеводитель большая каменная церковь.

Затем я выбрался на это кладбище с неровными гранитными плитами над старыми могилами. Я продолжал путь по тропинке над обрывом, и вдруг слева я заметил, что у одной из могил свежая глина и в ней словно что-то шевелится.

Я подошел, заглянул в яму, которая уходила как-то вбок, и увидел, что в земле медленно движется странное существо, которое, как мне показалось, что-то жует грязным ртом. Мне трудно описать это существо, так как оно было в земле. Больше всего оно напоминало человеческий зародыш, каким его изображают в книгах по анатомии или какими их для чего-то держат в банках со спиртом. Но оно было больше, пожалуй, с метр в длину. Кожа грязно-серого цвета была запачкана землей, глаз не было видно, а челюсти шевелились.

Что оно ело?… Я никогда не отличался особенной брезгливостью, но тут я гадливо отшатнулся и торопливо, по временам оглядываясь, ушел. Я уже не пошел к церкви Сент-Мелен, а обогнул ее, выбрался на улицу и уже медленней, преодолевая одышку, направился к дому Иветт.

«Что же это такое? – думал я. – Собака?… Нет, на собаку это было непохоже. И что оно там жрало?… Фу, какая гадость… А может быть, мне это просто померещилось?»

До сих пор у меня ни разу в жизни не было никаких галлюцинаций. Но, в конце концов, с человеком все когда-нибудь случается в первый раз. И хотя мне казалось, что я очень ясно видел это странное и отвратительное белесо-серое существо с грязными пятнами, с короткими отростками вместо лап, скрученное, как червяк в яблоке, я думал, что если бы это и была галлюцинация, она, вероятно, оставила бы у меня такое же ясное ощущение реальности.

Нужно было вернуться и посмотреть еще раз, но при одной мысли об этом я ускорил шаги.

– Проголодались? – спросила Иветт. Она теперь иногда говорила мне «вы», а иногда «ты». – Вот и хорошо. У нас сегодня ракушки «сен-Жак». Как погуляли?

– Хорошо, – ответил я.

– После прогулки совсем другой аппетит, – заметила мать Иветт, госпожа Пуапель.

Действительно, после этой прогулки у меня был совсем другой аппетит – одна мысль о еде вызывала у меня тошноту и отвращение. К тому же в комнате сильно пахло Ляруссом, и этот запах для меня сливался с тем, что я увидел, или с тем, что мне показалось, будто я увидел, на старом кладбище.

Многое переменилось в этом доме. На стенах новые обои из какой-то синтетической пленки, похожей на гобелен. На голом когда-то полу настоящий турецкий ковер, новая люстра, новая бронзовая решетка у камина вместо старой чугунной, телевизор с большим экраном. И лишь одно, пожалуй, осталось прежним – книжный шкаф, на полках которого и тогда уже стояли все семнадцать тяжелых томов Большого всеобщего словаря XIX века Лярусса, и тогда заполнявшие дом запахом старой слежавшейся бумаги и прогнившего клейстера.