Близнецы в мимолётности   ::   Гергенрёдер Игорь

Он сидел на доске и, медленно двигая руками, вынимал из канавы ноги, как приделанные, зачем-то подворачивал штанины, насквозь мокрые, в грязи, и приглаживал.

- Та-бу или ни бэ, ни мэ, ни кукареку! – неуступчиво уела Зоя. – Войди в природу другом, а не химичь!

Альбертыч пустил хрипловатый перелив:



Грянул выстрел из нагана,

Над землёй поплыл туман.

Разойдись, толпа народу,

Убить товарища не дам!



Он поднимал Славика, а тот тянул его вниз, всё хотел усадить с собой на доску. Тут из дома вышел сын Альбертыча – мой друг Эдька. Мы с друзьями сперва звали его Эд, а Альбертыч услыхал и прозвал – Ад. Волосы у Ада летом выгорали до цвета смугловатой седины. Тощее лицо, обтянутое шелушащейся, кофейного оттенка кожей, часто имело зверски-шпанское выражение, будто перед Адом была жертва, которую он сейчас примется избивать и грабить. На самом деле он в это время думал о чём угодно, но только не о драке. Он никогда не психовал и лишь вечно ныл: комар заразит его малярией или в лесу укусит клещ, или в озере к ноге присосётся вьюн...

Альбертыч велел нам с ним отвести Славика во времянку, и Ад обеспокоенно потребовал:

- Чтобы в горло не вцепился, займите ему руки!

- Не бойся его рук, – указал на заблуждение Альбертыч. – У него сила не в руках, а в голове. Это человек идеи!

- Идея меня съела, – сказал Славик, а мы втроём повели его, усадили на матрац на полу. – Я всю жизнь был слишком умным!.. теперь хочу делать глупости и смеяться, как ребёнок. Хочу делать не то, что мне надо, не то, что надо другим, я хочу делать то, что абсолютно никому не надо! Вы поняли смысл?

- Смысл таится глубоко под одеянием слов! – И Альбертыч стал раздевать его. – Чем делать то, что никому не надо, лучше вообще ничего не делать – вот смысл. Давай баиньки.

- А ты пробовал ничего не делать, ты пробовал? – Славик так жалобно вскрикнул, что я подумал: у него сейчас хлынут слёзы. – Чтобы ничего не

делать, нужно ничего не хотеть! Я многого не хочу, но в моём нехотении растворено хотение – и наоборот! В хотении одиночества – нехотение, и ещё

какое!.. Я выпрыгнул из общества умных, я больше не хочу ума, – он постукал себя пальцем по лысине, – не хочу быть нужным за мою голову. Но ведь это – тоже определённое хотение. Чушь? А я изголодался по чуши! Если бы вы только поняли смысл сказанного...

Я потянул Ада из времянки: было невмоготу досадно, что я не там, где мне до зарезу нужно быть.

- Пойдём на озеро!

- Прям щас?

Пришлось сказать: надо кое-кого увидеть... а одному – не с руки.

Он отнёсся как человек практического взгляда на все явления жизни – не кивнул, но словно бы собрался кивнуть: «Надо, так надо». Не упустил при этом заключить о Славике:

- Во химия мозги коптит! Нанюхался там у себя и вон чего порет... Ни в жисть бы химиком не стал! И к химудобрениям близко не подойду.

- Ладно тебе! – мне не стоялось на месте. – Скорей, ну! будь другом!

Мы побежали. Ад уныло ругался: нельзя нормально, что ли, идти?..

Как будто я виноват. У меня такое состояние: сам себя не пойму.



2.



Она сидела на лесенке, на нижней ступеньке: наклонившись, разглядывала правую стопу. Мы спускались, я приник губами к уху Ада: заговори! спроси что-нибудь, ну!

Тут она обернулась:

- Извините, ребята, расселась на дороге.

Я видел её вблизи, её всю... у неё была изысканно узкая, с высоким подъёмом стопа. В непроизвольной попытке скрыть, что во мне творилось, я натянуто, глупо хихикнул.

Ад сказал невозмутимо:

- А чего расселись?

Я глянул на него уничтожающе, но не похоже, чтобы он обратил на это внимание.

- Ногу порезала, наступила на что-то.

- Сильно порезали? – я спрыгнул на ступеньку, на которой она сидела. – Давайте кровь остановлю! – сорвалось у меня с языка.

Порез был под мизинцем. Я присел перед ней, притронулся к стопе и с тихим бешенством высказал, чего заслуживают типы, бросающие в воду битые бутылки.