Черепаха   ::   Николаева Олеся

Говорят, еще совсем недавно в албанских горах шумел густой лес и пели птицы. Но в одну из зим сюда пришли коммунисты и вырубили леса "на растопку", оставив после себя лысые горы в складках террас и пупырях дотов.

Эн с Точкой лазал между дотами, гладил горячий бетонный панцирь, пытался даже усесться сверху - шофер его подсаживал, фотографировал - то с напряженно-серьезным, даже идейным лицом, то с туристической улыбкой, то с биноклем у глаз. Это чтобы потом Эн с Точкой мог показывать фотокарточки родным и близким: "А это я за границей".

- Ваши соратники по Интернационалу постарались! - съехидничала я, указывая Эн с Точкой на тоскливый разор.

- А ваши американцы покупают себе Албанию своей пепси-колой! - огрызнулся он.

Американцы действительно начинали уже "покупать" Албанию: нам с нашей "культурной программой" было не угнаться за ними. В университете студенты, изучавшие английский, были снабжены компьютерами и новейшими программами, в то время как на русском отделении - кривились допотопные парты и со стен смотрели выцветшие стенды с Лениным и Горьким. Что мы могли им предложить? Две коробки подержанных и довольно случайно подобранных русских книг?..

Как-то вечером, в гостях, под песню о том, как "паренька приметили, и в забой отправился парень молодой", исполненную хором албанских товарищей, мой спутник расслабился и, по всей видимости, преизрядно "принял на грудь", потому что вдруг расчувствовался и стал мне рассказывать, как он ходил в приближенных Лотмана и как ему за это всыпали под первое число: вызывали куда следует, а кроме того - рассыпали набор его первой "модернистской" книги стихов. Мне стало его жаль. Еще бы - вон как пуганули его, беднягу. Даже в партию вступил. И так его разморило, что он вдруг и на Союз писателей свой попер, и перед кем?

- В общем-то хамы они там, - признался он. - Унизительно с ними иногда бывает...

Как-то я с ним внутренне примирилась. Подумала, нехристианское это дело осуждать. Может, подумала, человек он вполне хороший, а вот - боится теперь, трепещет...

Утро, очевидно, застало его врасплох: должно быть, в ужасе он вспоминал свои ночные откровения. Во всяком случае, он вдруг сделался чрезвычайно суров ко мне, вовсе перестал со мной разговаривать и теперь поступал как бы мне наперекор, как бы даже назло. Если я брала в ресторане рыбу, он - котлету. Если я - компот, он - кисель. Я - сыр, он - колбасу, а ведь раньше ни на йоту не отклонялся от моего рациона. Я даже подозревала, что он держит меня не только за телохранителя, но и за дегустатора: я съем кусочек, тогда и он съест. Я сделаю глоток, и он сделает. Но теперь - шалишь! Независимый человек, ест то, что сам пожелает.

Нас повезли на Адриатическое море, я полезла купаться, он забился в кусты:

- Наше Черное море лучше.

Я вылезла из воды и забралась под куст, чтобы укрыться от палящих лучей он вылез на солнце.

- Вы обгорите, - сказала я. - Идите лучше в тень.

- Не пойду! Даже не уговаривайте!

Так и сидел на полдневном солнцепеке часа два. Сгорел, как ветошка. На следующий день покрылся волдырями, я предложила ему крем для лица.

- У меня свое.

...Ну и пожалуйста!

...На шоссе я нашла средиземноморскую черепаху. Она лежала, в ужасе втянув под панцирь голову и лапки. Желтая, выпуклая, красавица. Возьму домой, решила я.

Он глянул лениво, отвернулся, недовольный.

- А у моих сынишек такая уже есть. Даже две таких.

Вот и хорошо. Меж тем пора было пускаться в обратный путь. Албания Македония, Македония - Болгария. Там дальше на поезде: Болгария - Румыния, Румыния - Молдавия, Молдавия - Украина, Украина - Россия.

В Софии я купила в поезд кое-какой еды и очень много воды и соков. Душно, поезд грязный, допотопный, медленный. Сели в купе.

- Хотите пить?

Эн с Точкой покачал головой:

- Совсем даже не хочется.