Четыре дня   ::   Гроссман Василий

После этого он споткнулся и, садясь, так загрохотал стулом, что Марья Андреевна вскрикнула.

Мальчик ел, глядя в книгу, и ни разу не посмотрел в свою тарелку.

-- Вы не боитесь, юноша, угодить себе вилкой в глаз? -- спросил Верхотурский.

Мальчик мотнул головой.

-- Ах, это несчастье! -- сказала Марья Андреевна. - У меня сердце обливалось кровью, пока я привыкла. Доктор, доктор, - закричала она, завтрак давно простыл! -- и, обращаясь к Верхотурскому, сказала: -- Вы поверите, за тридцать лет не было случая, чтобы он пришел вовремя к столу. Вечно приходится по десять раз подогревать и носить из кухни в столовую. Прислуга его ненавидит за это.

В дверях показался доктор.

-- Иду, иду, иду... помою руки и моментально сажусь за стол.

Москвин и Факторович рассмеялись.

-- Да, -- сказал Москвин, -- мы здесь четвертый день, и каждый раз доктор говорит: "Помою руки и сажусь обедать" и уходит на час.

Но на этот раз доктор пришел вовремя. Он вошел стремительной походкой, откинул ногой завернувшийся угол дорожки, сорвал листочек с календаря, щелчком сбил осколок яичной скорлупы, поднял с пола бумажку и бросил ее в полоскательницу. Садясь, он ущипнул мальчика за щеку и спросил:

-- Ну, как дела, будущий Лавуазье?

Коля, продолжая смотреть в книгу, сказал:

-- Глупо.

-- Ну так вот, -- сказал доктор, потирая руки от предстоящих удовольствий вкусного рассказа и еды. -- Ну так вот -- могу вам сообщить все новости.

Здесь, в столовой, он смотрел на своих непрошенных гостей с радушием и любовью, так как больше всего в жизни он любил рассказывать во время еды.

Он очень обижался, когда жена, перебивая его, кричала:

-- Ешь, ешь, ты меня замучишь этими историями про царя Гороха.

Теперь, радуясь слушателям, он принялся рассказывать: в городе польская кавалерия, по улицам ездят патрули, возле здания городской управы стоят четыре пулемета, у поляков колоссальнейшая

артиллерия, танки, в город они придут к вечеру, это основные силы второй армии. Говорят, что вторая армия почти целиком состоит из немцев, дисциплина прямо-таки железная, офицеры сплошные немцы, ну, и бороться с ними невозможно. Отношение к населению занятых городов идеальное: днем город занят, а к вечеру на площадях, увеселяя гуляющих, играют военные оркестры.

Потом доктор рассказал, со слов другого пациента, что в занятых областях предполагается ввести демократическое правление и что крестьяне рады новой власти.

-- Вот это неправда, -- перебила Марья Андреевна, -- когда нас занимали большевики, молочницы пришли вместе с разведкой, а сегодня Поля во всем городе не могла достать кварты молока.

Доктор махнул рукой и начал рассказывать, со слов третьего пациента, что Япония совместно с Америкой начала наступление на Сибирь, причем план ее наступления точнейшим образом согласован с поляками. Рассказывал бы он еще очень долго, потому что слушатели его не перебивали, но Марья Андреевна вдруг вскипела и закричала:

- Ешь, пожалуйста, уже два раза подогревают тебе завтрак, -- и когда доктор попробовал рассердиться, она сказала умоляющим голосом, которого он особенно боялся: -- Как тебе не стыдно говорить людям, поневоле живущим в твоем доме, вещи, которые им тяжело слушать. Неужели ты не понимаешь...

Верхотурский поднял голову, поглядел на Марью Андреевну, а Коля крикнул:

- Стыдно, стыдно! -- и, схватив книгу, выбежал из столовой.

Доктор поднес руки к вискам и, обращаясь к Верхотурскому, сказал:

- Вот, в собственной семье...

После завтрака доктор надел на рукав перевязь с красным крестом и собрался на визиты.

- Не могу сидеть минуты без дела, -- сказал он, -- в любые бомбардировки хожу к больным и черт меня не берет.