День опричника   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Не любит шутить Терентий Богданович. Зато любит блюсти сложное и ответственное Дело, заговоры раскрывать, шпионов-предателей излавливать, крамолу изводить. Сидит он молча, на нас поглядывая, четки костяные перебирая. Потом произносит слово:

— Пасквиль.

Молчит Батя, выжидает. Замерли и мы не дыша. Смотрит Бутурлин на нас испытующе, добавляет:

— На Государеву семью.

Заворочался Батя в кресле кожаном, нахмурил брови, захрустел пальцами крепкими. Мы за ним стоим как вкопанные. Дает команду Бутурлин, опускаются шторы на окнах кабинета. Полумрак наступает. Снова дает команду начальник Приказа Тайного. И в полумраке возникают-повисают слова, из Сети Русской вытянутые. Горят, переливаются в темноте:

Доброжелательный Аноним

ОБОРОТЕНЬ НА ПОЖАРЕ

Ищут пожарные,

Ищет полиция,

Ищут священники

В нашей столице,

Ищут давно,

Но не могут найти

Графа какого-то

Лет тридцати.

Среднего роста,

Задумчиво-мрачный,

Плотно обтянут

Он парою фрачной.

В перстне

Брильянтовый еж у него.

Больше не знают

О нем ничего.

Многие графы

Задумчиво-мрачны,

Стильно обтянуты

Парою фрачной,

Любят брильянтов

Заманчивый дым, —

Сладкая жизнь

Уготована им!

Кто же,

Откуда

И что он за птица —

Граф тот,

Которого

Ищет столица?

Что натворил

Этот аристократ?

Вот что в салонах

О нем говорят.

Ехал

Однажды

«Роллс-Ройс» по Москве — с графом угрюмым, подобным сове:

Хмуро он щурился, мрачно зевая, что-то из Вагнера напевая.

Вдруг граф увидел —

Напротив в окне

Бьется маркиза

В дыму и огне.

Много столпилось

Зевак на панели.

Люди злорадно

На пламя смотрели:

Дом родовой

Был охвачен огнем —

Люди богатые

Жили ведь в нем!

Даром не тратя

Ни доли минуты,

Бросился граф

Из «Роллс-Ройса» уюта —

Мрачному быдлу

Наперерез —

И по трубе

Водосточной

Полез.

Третий этаж,

И четвертый,

И пятый… Вот и последний

Пожаром объятый.

Жалобный крик

Раздается и стон —

Пламя лизнуло

Изящный балкон.

Бледно-нагая,

В окне, как на сцене.

Бьется маркиза

В причудливой пене

Сизого дыма;

И сполох огня

Белую грудь

Озаряет ея.

Граф подтянулся

На дланях нехилых

И головою в стекло

Что есть силы,

Грохнул с размаху.

Осколков разлет

Молча приветствовал

Нижний народ.

Снова удар —

Содрогается рама.

Граф переплет

Сокрушает упрямо,

Лезет в окно,

Разрывая свой фрак.

Шепчут зеваки:

— Безумец… дурак…

Вот и в окне

Он возник.

Распрямился,

Обнял маркизу,

К манишке прижал.

Дым черно-серый

Над ними клубился,

Красный огонь

Языками дрожал.

Сдавлены пальцами

Женские груди,

К нежным губам

Граф со стоном припал.

Видела чернь,

Углядели и люди:

Фаллос чудовищный

В дыме восстал!

Видели люди,

Смотрящие снизу,

Как, содрогаясь,

Вошел он в маркизу,

Как задрожали,

Забились в окне

Граф и она,

Исчезая в огне!

С дымом мешается

Облако пыли —

Мчатся пожарные

Автомобили.

Пятится чернь, «фараоны» свистят,

Каски пожарных

На солнце блестят.

Миг — и рассыпались

Медные каски.

Лестницы тянутся ввысь.

Без опаски

Парни в тефлоне

— Один за другим

— Лезут по лестницам В пламя и дым.

Пламя сменяется чадом угарным, гонит насос водяную струю.

Старый лакей

Подбегает к пожарным:

«Барыню, братцы, спасите мою!»

«Нет, — отвечают пожарные дружно,

Барыня в доме не обнаружена!

Все осмотрели мы,

Все обошли. Вашей маркизы —

Нигде не нашли!»

Плачет лакей,

Рвет обвислые баки,

Пялятся люди

На черный балкон…

Вдруг раздается

Визг старой собаки,

Переходящий

В мучительный стон.

Все обернулись —

«Роллс-Ройс», отъезжая, пса раздавил.

А в кабине… мелькнул сумрачный профиль.