Дуэнья   ::   Шеридан Ричард Бринсли

Ты, я полагаю, тоже распевал серенады? Нарушать мирный сон соседей гнусным пиликаньем и непристойным дуденьем! Срам какой! Хороший пример ты подаешь сестре! (Донье. Луисе.) Но я пришел заявить вам, сударыня, что я больше не потерплю этих полуночных волхвований, этих любовных оргий, которые похищают чувства через слух, - как египетские бальзамировщики готовят мумии, извлекая мозг через уши. Во всяком случае, вашим резвостям настал конец: скоро сюда явится Исаак Мендоса, а завтра вы станете его женой.

Донья Луиса. Никогда в жизни!

Дон Фернандо. Право, сеньор, я удивляюсь, как вы можете желать себе такого зятя.

Дон Херонимо. Сеньор, вы очень любезны, что делитесь со мной вашим мнением. Прошу вас, что вы можете возразить против Исаака Мендосы?

Дон Фернандо. Прежде всего он - португалец.

Дон Херонимо. Ничего подобного, милый мой. Он отрекся от своей родины.

Донья Луиса. Он еврей.

Дон Херонимо. Тоже неверно: уже полтора месяца, как он христианин.

Дон Фернандо. Прежнюю веру он променял на имение, а новой еще не успел принять.

Донья Луиса. Изображая как бы глухую стену между церковью и синагогой или белые страницы между ветхим и новым заветом.

Дон Херонимо. Что еще?

Дон Фернандо. Но самая замечательная в нем черта - это его страсть к обману и всяческим хитростям.

Донья Луиса. Хотя в то же время дурак настолько в нем преобладает над жуликом, что, говорят, он обыкновенно сам становится жертвой своих проделок.

Дон Фернандо. Вот именно: как неумелый канонир, он по большей части в цель не попадает и при откате орудия получает ушиб.

Дон Херонимо. Что еще?

Донья Луиса. Короче говоря, он обладает наихудшим из пороков, который может быть у супруга, - он мне не нравится.

Дон Херонимо. Зато ты ему нравишься. А в браке достаточно, чтобы довольна была одна из сторон, - взаимной любви не требуется. Можешь быть кислой, сколько тебе угодно, - он человек сладкий. Самые лучшие яблоки дает именно прививка к дичку.

Донья Луиса. Я ненавижу его как жениха, а как мужа ненавидела бы в десять раз больше.

Дон Херонимо. Не знаю, замужество обыкновенно производит удивительные перемены. Но, чтобы с этим покончить, желаешь ты его или нет?

Донья Луиса. Это единственное, в чем я способна вас ослушаться.

Дон Херонимо. Дорожишь ты покоем своего отца?

Донья Луиса. Да, и не хочу, чтобы он вечно мучился сознанием, что сделал несчастной свою единственную дочь.

Дон Херонимо. Отлично, сударыня! Так слушайте же меня. Отныне я с вами не вижусь и не разговариваю, пока вы не вернетесь к послушанию. Никаких возражений! Вам отводятся эта комната и ваша спальня. Выходя из дому, я всякий раз буду запирать вас на ключ, а когда я дома, ни одна живая душа не сможет к вам проникнуть иначе, как через мою библиотеку. Посмотрим, кто кого переупрямит! Прочь с глаз моих! И сидите там, пока не уразумеете, в чем состоит ваш долг. (Выталкивает ее за дверь.)

Дон Фернандо. Мне кажется, сеньор, в деле такого рода следовало бы считаться с чувствами моей сестры и отнестись с большим вниманием к дону Антоньо, с которым меня связывает тесная дружба.

Дон Херонимо. Вот это, несомненно, превосходнейшая рекомендация! Должен покаяться, что я недостаточно с ней считался.

Дон Фернандо. Нет человека на свете, которого я с большей охотой назвал бы своим зятем.

Дон Херонимо. Очень может быть. И если у тебя когда-нибудь окажется сестра, которая в то же время не будет приходиться мне дочерью, то я уверен, что не стану возражать против такого свойственника. А пока попрошу прекратить этот разговор.

Дон Фернандо. Поверьте, сеньор, только внимание к моей сестре заставляет меня говорить.

Дон Херонимо. Если так, сеньор, то впредь из внимания к вашему отцу придержите ваш язык.

Дон Фернандо. Слушаю, сеньор.