Если бы у нас сохранились хвосты !   ::   Джером Клапка Джером

Успех здесь зависит от того, насколько каждый член общества чувствует себя на месте и способствует всеобщей гармонии. Накануне вечером в гостиной пансиона, где все мы жили, наша предводительница производила окончательное распределение мест. Одно место оставалось свободным. Кого же пригласить?

- Томпкинса!

Два голоса одновременно назвали это имя. Трое других немедленно присоединились к их дуэту. Томпкинс, его-то нам и нужно! Это был самый веселый и приятный компаньон, какого только можно себе представить. Уж он-то позаботится, чтобы наша прогулка прошла удачно. Томпкинс только что приехал, и мы указали его нашей предводительнице. Мы все сидели вместе и слышали его добродушный смех, доносившийся с другого конца комнаты. Предводительница поднялась и направилась прямо к нему.

Увы! Она была близорука, а мы об этом не подумали. Она вернулась, торжествующе ведя за собой человека унылого вида, с которым я познакомился годом раньше. В Шварцвальде и надеялся никогда больше не встретиться. Я отвел ее в сторону.

- Делайте что хотите, - сказал я, - но не приглашайте... (я забыл его фамилию. Я почувствую себя счастливее в тот день, когда вообще забуду о его существовании. Назовем его Джонсоном.) Мы не успеем проехать и полдороги, как он превратит нашу прогулку в похоронное шествие. Однажды я взбирался вместе с ним на горы. Он хорош лишь одним: он заставляет вас забыть, что у вас есть еще какие-нибудь неприятности.

- О каком Джонсоне вы говорите? - спросила она.

- Да вот об этом, - пояснил я, - о типе, которого вы привели с собой. Зачем вы это сделали? Неужели ваш женский инстинкт ничего вам не сказал?

- Боже мой! - воскликнула она. - Я же думала, что это Томпкинс! Я пригласила его поехать с нами, и он согласился.

Она была образцом хорошего воспитания и слышать не хотела о том, чтобы сказать Джонсону, что его по ошибке приняли за симпатичного человека, но что, к счастью, ошибка эта вовремя обнаружена.

Не успев отъехать, он поссорился с кучером саней, а потом всю дорогу обсуждал налоговый вопрос. В гостинице он откровенно высказал хозяину свое мнение о немецкой кухне и потребовал, чтобы открыли окна. Один из нашей компании - немецкий студент - запел: "Deutschland, Deutschland uber alles" [Германия, Германия превыше всего (нем.)], и это привело к тому, что Джонсон произнес горячий монолог на тему о том, какое место описание чувств должно занимать в литературе, а заодно осудил все черты тевтонского характера. Мы не танцевали. Джонсон заявил, что, конечно, это его личное мнение, но когда пожилые люди хватают друг друга за талию и вертятся точно дети, это представляет собою удручающее зрелище, хотя для молодежи такая резвость вполне естественна. Пусть уж молодые прыгают. В нашей компании было только четыре человека, которые имели еще кое-какие основания утверждать, что им еще нет тридцати, но они были так деликатны, что не стали подчеркивать свою молодость. Обратный путь Джонсон посвятил подробному анализу вопроса о том, что такое развлечение, из чего оно действительно состоит.

И все же, желая ему доброй ночи, наша предводительница поблагодарила его за компанию в таких же точно выражениях, какие услышал бы Томпкинс, который при своем неистощимом юморе и такте сумел бы сделать этот день таким, что мы все долго вспоминали бы его.

...И КАЖДЫЙ ПОЛУЧАЛ БЫ ПО ЗАСЛУГАМ!..

Мы дорого платим за недостаток искренности. Мы перестали радоваться похвалам: они потеряли всякую цену. Люди крепко пожимают мне руку и говорят, что им нравятся мои книги, но это только раздражает меня. Не потому, что я ставлю себя выше похвалы, - никто этого не делает, но потому, что я не уверен, правду ли говорят эти люди. Они сказали бы то же самое, если бы не прочитали ни одной строчки, написанной мною.