Фигура   ::   Лесков Николай Семенович

Ел он пищу всегда растительную и молочную, но са

мую простую - крестьянскую, которую ему готовила вышеупомянутая замечательной красоты хохлушка Хри-стя. Христя была "покрытка", то есть девушка, имевшая дитя. Дитя это была прехорошенькая девочка, по имени Катря. По соседству думали, что она "хвыгурина дочка", но Фигура на это делал гримасу и, пыхнув губами, отвечал:

- Так-то оно и есть, що моя! Правда, що як бог мени дав щасте, щоб ее кормить, то тим вона теперечки моя, - а кто ее на свит бидовать пустив, то я вже того добродия не знаю. Але як кто хоче - нехай так и личе: як моя то нехай моя, - мени все едино.

Но насчет Катри еще немножко сомневались; а что касается самой красавицы Христа, то ее уже считали за "дружину" Фигуры без всяких сомнений.

Фигура и к этому тоже пребывал равнодушен, и если ему кто-нибудь Христей подшучивал, так он отвечал только:

- А вам хиба завидно?

Зато же и Фигура и Христя, да и ни в чем не повинная Катря несли епитимию: из них трех никто не употреблял в пищу ни мяса, ни рыб - словом, ничего, имеющего сознание жизни.

Куриневские жинки знали, за что эта епитимия положена.

Фигура же только усмехался и говорил:

- Дуры!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Отношения у Христи с Фигурою были премилые, но такие, что ничего ясно не раскрывали.

Христя держалась в доме не как наймычка при хозяйке, а как будто своя родная, живущая у родственника. Она "тягала воду" из колодца, мыла полы, и хату мазала, и белье стирала, и шила себе, Катре и Фигуре, но коров не доила, потому что коровы были "мощные", и их выдаивал сам Фигура соответственными к сему ве- . ликомощными руками. Обедали они все трое за одним столом, к которому Христя "подносила" и "убирала". Чаю не пили вовсе, "бо це пуста повадка", а в праздники пили сушеные вишни или малину - и опять все за одним столом. Гости у них бывали только те пожилые барышни, Журавский да я. При нас Христя "бигала и митусилась", то есть хлопотала, и ее с трудом можно было усадить на минуту; но когда гости вставали, чтоб уходить, Христя быстро срывалась с места и неудержимо стремилась подавать всем верхнее платье и калоши. Гости сопротивлялись ее услугам, но она настаивала, и Фигура за нее заступался: он говорил гостям:

- Позвольте ей свою присягу исполнить.

Христя успокаивалась только тогда, когда гости позволяли ей себя "одеть и обуть як слид по закону". В этом была "ее присяга" - ее служебное назначение, которому простодушная красавица оставалась преданною и верной.

В разговоре между собою Фигура и Христя относились друг к другу в разных формах: Фигура говорил ей "ты" и называл ее Христино или Христя, а она ему говорила "вы" и называла его по имени и отчеству. Девочку Катрю оба они называли "дочкою", а она кликала Фигуру "татою", а Христю "мамой". Катре было девять лет, и она была вся в мать - красавица.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Родственных связей ни у Фигуры, ни у Христи никаких не было. Христя была "безродна сыротина", а у Фигуры (правильно Вигуры) хотя и были родственники, из которых один служил даже в университете профессором, - но наш куриневский Фигура с этими Вигурами никаких сношений не имел - "бо воны з панами знались", а это, по мнению Фигуры, не то что нехорошо, а "якось не до шмыги" (то есть не идет ему).

- Бог их церковный знае: они вже може яки асессоры, чи якись таки сяки советники, а мы, як и з рыла бачите - из простых свиней.

В основе же своего характера и всех поступков куриневский Фигура был такая оригинальная личность, что даже снимает всю нелепость с пословицы, внушающей ценить человека битого - дороже небитого.

Вот один его поступок, имевший значение для всей его жизни, которая через этот самый поступок и определилась. О нем едва ли кто знал и едва ли знает, а я об этом слышал от самого Фигуры и перескажу, как помню.