Физика (Рассказы)   ::   Солоух Сергей

А потом флагшток. Кумач над верхушками деревьев. "Мы пионеры, дети рабочих".

- Давай срежем, - предложила Деревня.

- Давай, - без особых раздумий согласился Левка.

Скатились по траве, прошли по бережку озерца и нырнули в рощу. Кружевная. Вся просматриваемая и простреливаемая. Из лагеря и с трассы. Только в одном месте затемнение. Кусты. Смородина-малина. Тут-то Деревня и обняла Левку. Резко, по-хозяйски притянула. Приклеилась. Что-то прошептала. Вдохнула-выдохнула и сделала такую вещь, которая никак не соответствовала ее дурацкому прозвищу. Колхозному образу.

Левка не спросил, на ком она тренировалась. Он медленно, царапая спину о ствол березы, опустился в траву. Деревня лежала на спине и ее физия светилась. Левка не мог поверить, что она счастлива. Картошка.

Дурацкие птицы снова орали, но теперь где-то за спиной. А под ногами кузнечики.

Ритка приподнялась, открыла глаза и сказала:

- Ну иди.

- Что? - не понял Левка.

- Иди в лагерь, иди, ты же не хочешь... Я знаю, ты же не хочешь, чтобы нас видели вместе.

Так он и поступил. Постыдно. Поднялся, подтянул свои синие трикухи. Развернулся и пошел. Не оборачиваясь. Болван. И только у боковой калитки сообразил, что в руке у него банка. Банка с остатками земляники.

И целый год прошел так, как будто ничего и не было. Вообще.

А потом был выпускной. Левка стоял и курил. За сценой в темном и маленьком актовом зале. Не таился. Прятался или стеснялся? Нет. Ревновал. Приподняв уголок тяжелой шторы, смотрел. Прямо перед ним, у колонны на широченном парадном балконе, хихикала Лилька Попова. Обе руки Лехи Гусева лежали на Лилькиной шее. А сам он губами целился в ее тонкие и блестящие. Лилька не давалась. Наверное, было еще слишком светло. А в Левкином закутке в самый раз. И кто-то взял его за руку и сказал:

- Ага... вот ты где.

В этот раз он уже мешал Деревне. У него уже имелся кое-какой опыт. Он хотел другого продолжения. Но Ритка руками, лбом прижала Левку к стене, и в конце концов он обмяк. Задышал. И в такт только тихонько шуршало ее платье из коопторговского шелка.

Левка увидел - розовое.

- Ты красивая, - сказал он неожиданно, сам себе изумляясь.

- Знаю, знаю, - кивнула Деревня. Кивнула и облизнулась. И как тогда, в колхозе, они рассмеялись. Оба.

С тех пор он Ритку ни разу не видел. Говорили, что она уехала учиться в Томск. После южносибирского физмата поступила на юрфак. Тогда это было удивительно, а сейчас нет.

Авторадио объявило группу "Сплин". Там, вдали, у черной аллеи дети трогали холодные глыбы. Лева видел маленькие Лизкины пальчики. Волшебный лед отколупываться не хотел. "Это значит, что карманы останутся сухими," подумал Лева.

- Какими судьбами здесь? - спросил он Деревню. Так просто, лишь бы не молчать.

- У матери юбилей. Семьдесят. Вот приехали. - Она улыбнулась. Квартиру ей купили... Здесь рядом, на Весенней.

- Хороший подарок, - сказал Лева.

- Неплохой, - согласилась Деревня. И улыбнулась еще шире. И посмотрела на Левку черными веселыми глазами. Большие маслины на блюдце с белой сметаной. Говорящие.

"Да, можем, все можем, Левка-божья коровка, или не помнишь, забыл?"

Нет, конечно. Он не забыл. Как ни старался. Просто кольнули иголочки в шею, в ладони и все. Тут же успокоился.

Чушь. Ерунда. Здесь и сейчас ничего не может произойти. Повториться. Какие-то люди вокруг. Дети. Свет.

- Лизка, Лизок! - крикнул Лев, и ребенок обернулся на той стороне круга.

- Варежки надень, зайка, замерзнешь!

- Ты еще и заботливый, - похвалила Деревня, - образцовый папаша.

- Ага, - ответил Лев.

- Младшая? - Она кивнула в сторону Деда Мороза и Снегурки.

- Нет, просто поздняя. Поздняя девочка.

Дети возвращались. Торжественно катились на смешно подвернутых ножках. Везли прутик.