Флаг миноносца   ::   Анненков Юлий Лазаревич

Пусть каждый, кто может, попытается передать чувства, волновавшие его, свою боль и свою радость, и да будет благословен этот труд, потому что каждое зерно попадёт в житницу народа. Ему одному принадлежит будущее, настоящее и прошлое. Он один сумеет отобрать полноценные золотые зёрна от шелухи.

Сегодня, в ночь полнолуния, я открыл нижний ящик моего стола. Я давно ждал этой минуты и счастлив, что она пришла. Ворох писем и дневников покрывает бумаги сегодняшнего дня. На столе лежат выцветшие фотографии и другие — совсем ещё сочные и чёткие, будто они сделаны вчера. Старую карту нужно разворачивать очень осторожно. Она совсем перетёрлась на сгибах. Ведь вы знаете, как полагается складывать военную карту? Её складывают сначала вдоль, а потом гармошкой, чтобы можно было перелистывать её, как книгу. Офицеры читали эту книгу при свете электрического фонарика или коптилки, сделанной из снарядной гильзы, а иногда даже при свете луны, когда она бывала такой щедрой, как сегодня. Синие и красные дуги на карте, маленькие овалы, ромбы, кружки. Стрела — удар. Извилистая линия — рейд в тыл врага. Об этой карте можно писать день и два, и больше, и все равно не напишешь всего, что она рассказывает знающему её историю.

Невозможно написать обо всем. И вот я решил рассказать только о Флаге миноносца. Я пишу «Флаг» с большой буквы потому, что для нас, которым его дали, не было ничего больше его. Я хочу рассказать вам о Флаге миноносца и о любви. Говорят — любовь к родине. Эти слова стали совсем привычными, и часто мы сами не думаем, что за ними лежит наша любовь ко всем, кто шагал вместе с нами по дороге, к городам и домам, и знакомым деревьям, которые цветут и отцветают и дают плоды.



ГЛАВА I

ЛИДЕР «РОСТОВ»

1. УХОДИМ В МОРЕ



— На флаг и гюйс — смирно!

Моряки стояли сомкнутым строем, вытянувшись вдоль бортов. Только чёрные ленточки чуть трепетали за их плечами.

Вахтенный командир Николаев выждал положенное время:

— Товарищ капитан-лейтенант, время вышло.

Капитан-лейтенант Арсеньев кивнул головой, и тут же прозвучала команда:

— Флаг и гюйс поднять!

Николаев поднёс ладонь к блестящему козырьку фуражки. Горнисты вскинули вверх свои трубы, и сигнальщик начал медленно выбирать фал.

Капитан-лейтенант Арсеньев смотрел, как на флагштоке его корабля поднимается бело-голубое полотнище. Лёгкие, певучие, настигающие друг друга переливы горнов неслись над Северной бухтой, над омытыми ночным дождём причалами, над россыпью белых домиков на крутом склоне Корабельной стороны.

Каждое утро Арсеньев видел эту картину, но она неизменно волновала его, как в тот далёкий день в Кронштадте, когда ещё курсантом он впервые в жизни наблюдал церемонию поднятия Военно-морского флага.

Флаг поднялся до места. Николаев подал команду «Вольно!» — и два коротких звука горна подтвердили её. Караул прошёл в помещение, чётко отбивая строевой шаг по железной палубе.

Арсеньев уже собирался покинуть ют, когда к нему подбежал сигнальщик.

— Товарищ капитан-лейтенант, семафор! — Он протянул небольшой листочек бумаги, и Арсеньев прочёл: «Командиру лидера „Ростов“. Корабль экстренно к бою и походу изготовить. Вам — немедленно прибыть к командующему флотом».

Арсеньев отдал бланк старшему помощнику Зимину, приказал спустить командирский катер и направился к трапу.

С лидера, стоявшего на бочках посреди Северной бухты, в том месте, где от неё отходит Южная, видно было много кораблей: крейсеры, тральщики, громоздкий теплоход, превращённый в госпитальное судно. У Минной стенки стояли эсминцы. Ни один из них, конечно, не мог сравниться с красавцем лидером эскадренных миноносцев «Ростовом», всего год назад спущенным со стапелей. Даже однотипный «Киев» уступал ему в ходе и в манёвренности. Люди тоже под стать кораблю.