Германская шабашка   ::   Каткевич Владимир

- Должно же что-то остаться на память, если светофор прихлопнут. Если выгонят, я не знаю, как дальше жить.

Визы нам почему-то не закрыли.

Через шесть месяцев в каюту постучали.

- Я эта каюта жил, - говорит, - четыре роки. - И ставит на стол "Скотч виски".

Мы работали на австралийской линии, возили сезонных рабочих из Европы.

Оказалось, хорват из Дубровника.

- Вас тоже двое жило? - спрашивает Дацюк, хватило такта не сказать "трое".

- Так самэ, так. Он Уругвай работал.

- Михуил, твою мать! - кричат снаружи. - Поднимай меня!

Гость выглядывает в иллюминатор, а там судовые золушки висят на трапециях и вытирают борт тряпками. На причале толпа зевак, Сидней такого еще не видел.

Ночью в ходу выпустили масло не из того шпигата, и пароход в отработанном масле, такой вот конфуз. Налил в бумажный стаканчик, передал в иллюминатор.

Золушка выпила, не моргнув глазом, и поблагодарила почему-то по-немецки.

- Потому у вас страна нет страйк, - сказал. И улыбнулся грустно.

- Ты спишь? - спрашивает. Два часа ночи. Когда засыпал, Дацюка не было, а теперь сидит на диванчике, сосет баночное пиво.

- Хочешь пива? Я в баре со Светозаром зацепился.

- С каким?

- С югом, который к нам приходил. Это ведь его жена плавала в нашей каюте, а потом с его товарищем убежала в Уругвай.

- Бывает, - говорю.

Я знаю подобную историю, правда, вместо Уругвая там фигурировали Кицканы.

- Я что думаю... На чужой беде счастья не построишь. Что-нибудь обязательно случится.

- Что?

- Мало ли.

Мало ли. После выхода из Фримантла мы всей командой искали бомбу. Потом горели в доке Триеста. Пароход уцелел, визы нам после самовольной экскурсии в Каракас не закрыли, значит, что-то должно было случиться с одним из нас. Коля Дацюк через год с небольшим выбросился за борт. Я же оказался в шкуре того хорвата и стал безработным.

О пользе сезонников никто не спорит. В команде "Фрама" был единственный иностранец Иван Кучин, из поморов. О Кучине у нас на всякий случай не писали.

Теперь можно, но тоже не пишут. Пишут о себе. Названия броские: "Наши в Тюрингии" (Патагонии, Соуэто. Кстати, Соуэто наши упорно называют Совето).

Или: "Как я был помощником фермера". Фермера же, а не канцлера. Но печатают охотно и все подряд: "Как я пил пиво "Бэкс" и закусывал сосиской", "Как я был гастарбайтером". В конце хвастливой заметки гастролер выясняет, что никто из великих не начинал с заграншабашки. Линкольн был дровосеком у себя дома, ему некуда было рвать, в Старой Англии все повырубали. Ронни Рэйган до Голливуда тоже подвизался на лесоповале, но опять же в Иллинойсе.

А наш прочтет и бежит к соседям деньги одалживать. Переплачивает за мультивизу, загранпаспорт ему выписывают за два дня как тяжелобольному.

Контакты тесные, и тихо завидующие получают информацию не только из газет.

Общаются часто и беспорядочно. Один ездил из Брауншвайга в Мелитополь смотреть КВН с Новосибирском. Получил социал и ту-ту. Назад на свое ПМЖ отправляется как в рейс, пустой и пьяный. Хочется, почему не поехать? Я с ним стелил черепицу-эрзац. Ему хватает. С самостийной стороны тоже топчутся непоседы.

Есть места в автобусе? Хорошо. Нет, придет через три дня к отходу другого. Ему ж не на похороны. Он и сам не знает, зачем мотается, соскучиться не успевает.

Денег в обрез, только до Франкфурта-на-Одере. Вещей - кулек "Lidl" дешевого государственного супермаркета, в кульке железнодорожное расписание, еще сухарик с прошлой поездки. Он путешественник облегченного типа.

- А дальше как? - спрашиваю.

- На электричке.

На электричках от Берлина-Цуу до Мюнхена можно добраться за сутки.

- А если контролеры?

- Скажу, сел на последней станции.

Для чего и справочник в кульке с оторванной ручкой. В электричке он неуязвим, там два этажа. Герр контролер на горыще сунется, он вниз.