Голоса над рекой   ::   Яковлев Александр

Я делала Сиршасану не только запросто, но красиво. Я чувствовала это, и так говорили все. Я была как струна. И весь мир был прекрасен, хоть я и стояла вверх ногами.

Я добилась совершенства не через несколько месяцев, как требовала инструкция, а через 2 недели, что, возможно, было поспешно, то есть действительно было поспешно, но я поняла это поздно...

И я продолжала вставать на голову, как только уставала и чувствовала, что надо подтонизироваться...

Но вдруг у меня возникли полупараличи рук и ног, страшные головокружения и много еще чего.

Я перенесла две серьезные операции на позвоночнике, три года была неподвижна и страдала от таких сильных, таких необычных, жгучих болей в руках, описать которые, хоть как-то объяснить их словами, не берусь...

Боли не поддавались никакому лечению. Назывались они каузальгией.

Заведующий нейрохирургической кафедрой в Новокузнецке, в прошлом фронтовой хирург, принял ее в свою клинику для повторной, после Москвы, операции, ставшей спасительной, и разрешил мужу ухаживать за ней. Потом профессор как-то сказал ему: "Такого в мирное время я не видал..."

Потому что каузальгия была, как правило, военной травмой и - тягчайшей, возникающей при огнестрельных ранениях крупных нервов с неполным разрывом их стволов.

У нее же был поражен не просто ствол одного из них - САМ спинной мозг "центральный нерв", как говорили в народе. И тоже - с неполным разрывом...

Кстати, когда она кричала от диких болей в руках после первой операции, в Москве, сестры говорили: "Милая ты наша! Хорошо, что кричишь! Значит, нервы тебе не перерезали!"

Она навсегда, с 44 лет, осталась больной, инвалидом 1-й группы, потеряв почти все: здоровье, любимое дело...

Но все же, после операции в Новокузнецке, она снова вышла на работу, но не в свое отделение, а на другую базу - консультантом. Кроме терапевтических больных, она теперь консультировала еще и больных со своим заболеванием, тщательно изучив его, тем более, что сама была жертвой незнания, в частности, и своего. Сейчас она могла помочь многим, подобным себе, многих проконсультировать у своего новокузнецкого нейрохирурга, а при необходимости - и госпитализировать у него.

Правда, "подобных себе" буквально она не встречала, она была здесь, так сказать, уникальной, но само заболевание было широко распространено остеохондроз.

Она продолжала проводить больным и сеансы гипноза, которые проводила давно, когда была еще здоровой и заведовала отделением, считая, что только лекарствами не помочь, что было, конечно, невероятной банальностью, но... она исповедовала именно ее...

На работу она шла заплетающимися ногами, с невероятным трудом, с посторонней помощью, чаще - старшей дочери, но все же шла, вначале ни за что не соглашаясь, чтобы муж возил ее на их машине - надеялась, что именно так, не бросая ходьбы, постепенно снова научится ей. Вскоре, правда, она поняла: надежды нет.

В больнице, где она теперь работала, она организовала особый клуб медсестер - "Свеча".

СВЕЧА.

Нет, я не стану писать о "Свече", это невозможно в нескольких словах, на нескольких страницах: "Свеча" - целая эпоха. Она требует своей книги отдельной. Может, потом я и напишу ее. Когда-нибудь. Соберусь... Я давно собираюсь...

...Не соберусь, не напишу... Не будет времени...

Поэтому все же сейчас - несколько слов, вернее, одно письмо. Одного моего друга.

О "Свече".

..."Да, я очень хорошо понимаю: если быть прагматиком и стоять на вполне материалистических позициях, то концов не сведешь. Ну, перешли медсестры на 2-3 часа в необычное для них состояние, таких высот, таких истин коснулись, а потом "окошко" закрылось - занятие закончилось,- и все осталось на своих местах.

Правда, в рамках даже "материализма и прагматизма" не так все просто.