Грубая религиозная агитка   ::   Перли Борис

Счастливчик (если не произносится никаких ограничивающих слов) встает и поднимает вверх нашейную ленту или галстук, означающие принадлежность к определенной группе. Севадалы препровождают его и членов его группы, увидевших сигнал (и не верящих своей удаче), в мандир, чтобы, когда Баба дойдет сюда, всех впустить в небольшое помещение для интервью. В глубине его есть комнатка еще меньше. Там Баба беседует уже совсем индивидуально. Ну максимум с двумя осчастливленными.

Момент интервью для оставшихся на веранде - единственное время, когда можно пересесть на более удобное место, откуда можно увидеть Бабу при последующем (последующих) выходе. За чем, собственно, и съезжаются преданные со всего мира. Люди, пришедшие сюда только чтобы увидеть Бога (я в это время там видел и врача местной поликлиники и знакомого клерка строительной фирмы) уходят, освобождая места, и их, наконец, можно занять. На протяжении последующих 2-3 часов Баба выходит или нет (в обеденный даршан Он выходил каждый день примерно, на час, чтобы поговорить со студентами), а вот потом (в 9-30 утром и в 17-30 днем) все присутствующие полчаса поют молитвы баджаны. Такой себе индийский народный хор и ты его участник.

Уточнение "если не произносится никаких ограничивающих слов" не случайно. Коли прозвучал вопрос: "Сколько вас в группе?" - приглашение распространяется на всех. Иногда выбирается часть ее или даже один.

Например, избранный говорит: "У нас в группе еще двое... (Не забыл ли Баба!?)" - "Да знаю я, знаю", - взмахивает крылом Баба. (Пластика в 75 лет изумительна!) А те (один смог хотя бы встать), слышат, но ни шелохнуться, ни рта открыть не могут.

На интервью Бог говорит то, что имеет сказать данному смертному.

Смертные вот только специфичны. Бога ли они слышат, себя ли... Ни о ком столько душевного не рассказывают русские, как о русских.

Наша дама, которой уже были и отпущены три причитающиеся фразы, и вибхути материализовано, никак успокоиться не могла. Все ей, бедной, мало.

"Баба, а можно мне еще вибхути?"

"Да пожалуйста", - показывает тот на огромную корзину с пакетиками.

"Это все мне?" - не верит обрушившемуся счастью мадам.

"Ну конечно" - отвечает Бог.

Дама за корзину и... "Вот сюда переставь. К двери", - ласково уточняет Баба.

Простой российский офицер, пообщавшись даже во внутреннем кабинетике, не понял, что же конкретного дало ему общение с Богом. Ну не понял, он-то думать умел только по-офицерски... Баба склонен был уже расстаться с группой, но увидел расстроенное лицо (невероятный случай, потому что пообщавшиеся с Бабой из мандира выходят, как на крыльях) и пригласил несчастного на повторное интервью. А там опять не получается взаимопонимания - ну не могут индийский Бог и московский офицер найти общий язык - и как Бог, который все знает, этого понять не может?

"Ладно, - сдается Баба, - пиши адрес. Я к тебе в Москве приду!" Офицер принимается писать (в ту минуту накрепко забыв о том, что Бог знает все и обо всех) и вдруг поднимает голову: "Паша (переводчику), какая у меня улица?" Паша открывает рот и произносит: "Какая улица, какая улица... Я и тебя-то забыл, как зовут...".

Ощущение оперы (все-таки не оперетты) усугубляется тем, что на каждом этаже каждого корпуса здания ашрама обязательно от одного до десяти портретов Бабы. Внизу, у севадала-консьержа перед таким портретом стоит обязательная коробочка с вибхути. Из окон сотен комнат звучат баджаны. Еще страшней ситуация "outside" - за стенами ашрама: на десятках окон каждого дома, и, вероятней всего, в подавляющем большинстве помещений висят портреты Бабы. Десятки магазинов, магазинчиков, разносчиков торгуют книгами, портретами, фильмами, сувенирами, открытками, мало ли чем еще, с образом Бабы.