Искуситель (часть 2)   ::   Загоскин М Н

Не жена ли она Алексея Семеновича Днепровского?

- Да! А разве ты его знаешь?

- У меня есть к нему письмо от моего опекуна.

- Теперь ты можешь отдать его по адресу.

- Не поздно ли? Оно писано с лишком два года назад. Да и к чему мне заводить новые знакомства? Я и так не успеваю визиты делать.

- Что, Нейгоф, молчишь? - сказал Закамский. - Я вижу, ты любуешься этими деревьями?

- Да! - отвечал магистр, вытряхивая свою трубку. Я люблю смотреть на этих маститых старцев природы: ожившие свидетели давно прошедшего, они оживляют в моей памяти минувшие века, глядя на них, я невольно пере ношусь из нашего прозаического века, в котором безверие и положительная жизнь убивает все, в эти счастливые века чудес, очарований - пленительной поэзии...

- И немытых рож, - подхватил князь, - небритых бо род, варварства, невежества и скверных лачуг, в которых все первобытные народы отдыхали по уши в грязи, если не дрались друг с другом за кусок хлеба.

- Не правда ли, Закамский, - продолжал Нейгоф, не обращая никакого внимания на слова Двинского, - здесь можно совершенно забыть, что мы так близко от Москвы? Какая дичь! Какой сумрак под тенью этих ветвистых дерев! Я думаю, что заповеданные леса друидов, их священные дубравы, не могли быть ни таинственнее, ни мрачнее этой рощи.

- Я видел в Богемии, - сказал Закамский, - одну глубокую долину, которая чрезвычайно походит на этот овраг, она только несравненно более и оканчивается не рекою, а небольшим озером. Тамошние жители рассказывали мне про эту долину такие чудеса, что у меня от страха и теперь еще волосы на голове дыбом становятся. Говорят, в этой долине живет какой-то лесной дух, которого все записные стрелки и охотники признают своим покровителем. Он одет егерем, и когда ходит по лесу, то ровен с лесом.

- Эка диковинка! - прервал Возницын. - Это просто леший.

- Они, кажется, называют его вольным стрелком и го ворят, что будто бы он умеет лить пули, из которых шесть десят попадают в цель, а четыре бьют в сторону.

- Надобно сказать правду, - подхватил князь, Герма ния - классическая земля всех нелепых сказок.

- Не все народные предания можно называть сказками, - прошептал сквозь зубы магистр.

- Бьюсь об заклад, - продолжал князь, - наш премуд рый магистр был, верно, в этой долине.

- Да, точно был. Так что ж?

- И без всякого сомнения, познакомился с этим лесным духом?

- Почему ты это думаешь?

- А потому, что ты большой мастер лить пули.

- Славный каламбур! Ну что же вы, господа, не смее тесь? Потешьте князя!

- Послушай, Нейгоф, - сказал князь, - я давно соби раюсь поговорить с тобою не шутя. Скажи мне, пожалуйста, неужели ты в самом деле веришь этим народным преданиям?

- Не всем.

- Не всем! Так поэтому некоторые из них кажутся тебе возможными?

- Да.

- Помилуй, мой друг! Ну, можно ли в наш век верить чему-нибудь сверхъестественному?

- Кто ничему не верит, - сказал важным голосом ма гистр, - тот поступает так же неблагоразумно, как и тот, кто верит всему.

- Полно дурачиться, братец! Ну, может ли быть, чтоб ты, человек образованный, ученый, почти профессор фило софии, верил таким вздорам? Нейгоф затянулся; дым повалил столбом из его красно речивых уст, и он, взглянув почти с презрением на князя, сказал:

- Видел ли ты, Двинский, прекрасную комедию Фон визина "Недоросль"?

- Не только видел, мой друг, но даже читал и сердцем сокрушался, что я читать учился: площадная комедия!

- Не об этом речь: там, между прочим, сказано: " В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, что не знаешь".

- Фу, какая сентенция! Уж не на мой ли счет?

- Не прогневайся.

- Так, по-твоему, любезный друг, тот невежда, кто не верит, что есть ведьмы, черти, домовые, колдуны...