Из дневника одного покойника   ::   Арцыбашев Михаил

Ведь мало того, что изменяет, но и утверждает, что он - это форменное ничтожество, пошляк и развратник - и умнее, и занимательнее, и красивее, и лучше вас! И это та самая женщина, которой, которая...

Этот непонятный, необыкновенный, совершенно необъяснимый случай совершенно выбил меня из колеи... И я решил застрелиться.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Не буду рассказывать, как я упрекал эту ничтожную, как обличал ее в гаденькой похоти, как раскрыл всю ее душу проститутки, как остроумно и горько издевался над нею, как ярко и неотразимо доказывал всю отвратительность и пошлость ее поступка!.. Не буду описывать, как я ударил ее по щеке с целью вернуть к сознанию и возродить прежнюю любовь ко мне... Как я истерически хохотал, как проклинал жизнь и небо, как бился головой о стену, как просил и молил, надеясь, что хотя в этом моем унижении она увидит величие моей души!.. Не буду вспоминать, как я пытался картинами своего одиночества, заброшенности и обреченности тронуть ее и заставить понять, что единственное счастье для нее - именно в том, чтобы я не был таким маленьким, слабым и несчастным!..

К чему вспоминать!.. Эта развратная женщина, конечно, не поняла и не оценила ничего... Правда, она плакала, колебалась, даже готова была остаться и пробовала... даже отдавалась мне, когда я пытался с помощью своей страсти победить ее... Но дрянная натура взяла верх, - и она все-таки ушла к этому мерзавцу, пошляку и развратнику!..

Я только скажу, что несмотря на богатство своей натуры и величие души, когда я остался один в опустелой квартире, я пережил такой ужас одиночества и полной пустоты, что и теперь переворачиваюсь в гробу, когда вспомню...

Одним словом, я застрелился и вот уже десять лет лежу на кладбище.

Может быть, это очень тактично с моей стороны, но я должен признаться, что очень неприятно лежать на кладбище... Надеюсь, что не попорчу тайн мироздания, если скажу, что загробное мое существование так и ограничилось тьмой, сыростью, червями и разложением. Ничего такого особенного - ни рая, ни ада, ни какой-нибудь там нирваны, что ли, - здесь не оказалось... Вероятно, это где-нибудь в другом месте... Думаю, что непременно в другом, потому что не зря же столько почтенных и даже весьма достойных людей говорили, что это где-то есть... было бы очень странно и даже неприлично усомниться... Да, это, вероятно, в другом месте!.. А в могиле ничего этого нет.

Так-таки - ничего. Одна скука - и только!

Я, конечно, не протестую против тьмы, разложения и тому подобных совершенно неизбежных подробностей вечного успокоения. Во-первых, это закон природы, а во-вторых, в жизни приходится столько переносить всяких неприятностей, что, право, не стоит обращать внимания на такие пустяки!

Но скучно-о... до обалдения!

Делать решительно нечего... Конечно, можно было бы заняться наблюдениями над своим собственным разложением, но, во-первых, это очень некрасивое и неблаговонное зрелище, а во-вторых, оно само собой и без всякого участия с вашей стороны делается.

Думать тоже не о чем... О чем думать, когда никаких потребностей и возможностей нет, когда от всяких случайностей вы уже навсегда застрахованы, и все идет по непреложному и очень остроумному закону...

Я слыхал, что самое ужасное, это-угрызение совести... Но, ей-Богу, никаких угрызений совести у меня не было: если я что-нибудь и сделал дурного, но ведь столько существует моралей!.. И то, что, положим, по христианской морали есть несомненно зло, то по мусульманской - просто-таки долг каждого уважающего себя правоверного... Я думал, что здесь откроется хотя бы, какая из моралей есть истинная мораль, но вместо морали появились черви.... Вместо угрызений совести они сами начали меня грызть и очень скоро сгрызли не только совесть, но даже и меня самого.

Остается вспоминать...