Из сборника Человек из Девона   ::   Голсуорси Джон

До чего черная, глухая ночь! Не видно ни зги, только скрюченные черные ветви деревьев; не шелохнется лист, вокруг ни звука, только иногда донесется чуть слышное похрюкиванье из свинарника, да время от времени легкий вздох. Странное чувство беспокойства и страха возникло у меня - столь неожиданное для подобной ночи. Есть здесь что-то такое, что тревожит; словно идет глухая борьба. В жизни я не встречал существа более безрассудного, чем эта девушка, или более непримиримого, чем старик; до сих пор не могу забыть, как он вытирал эту скрипку. Кажется, достаточно легкой вспышки, и пламя поглотит все. Надо всем нависла угроза трагической развязки... иль, может... все это от жары и от слишком обильного ужина матушки Хопгуд...

II

Вторник.

...У меня новый знакомый. Я лежал в саду, и он, не заметив меня, прошел совсем рядом - мужчина среднего роста, с удивительно ровной и бесшумной походкой, в довольно потертых синих брюках и фланелевой рубашке без галстука, башмаки коричневые, кепка с кожаным козырьком сдвинута на затылок. Лицо длинное, узкое, с бронзовым оттенком, загорелое до черноты; лоб высокий. Каштановые усы, острая бородка, обрамляющая щеки; подбородка не видно, но, судя по величине бороды, он должен быть широким; рот, по-моему, чувственный. Нос правильной формы, прямой; глаза серые, взгляд открытый, не то, чтобы искренний, а скорее вызывающий; две параллельных борозды на каждой щеке: одна - от уголка глаза, другая - от ноздри; лет ему, наверное, тридцать пять. В лице, осанке, движениях чувствуется жизнерадостность, слаженность, отвага, свобода от условностей.

Покусывая костяшки пальцев, он остановился перед галереей - своего рода пират девятнадцатого века, - и я недоумевал, что ему здесь надо. Говорят, можно отличить уроженца Кента от уроженца Сомерсетшира; и уж, конечно, нетрудно узнать йоркширца; так вот, этот парень мог быть только человеком из Девона, он принадлежал к одному из двух самых распространенных типов этого графства. Он свистнул, и тут же из дома появилась Пейшнс в платье цвета герани - и сама, словно вытянувшийся мак, - вспомните, как мак чуть склоняет свою головку и как гнется от ветра его стебель... Вся она, словно мак среди людей, ее пушистые темные волосы напоминают черную, матовую сердцевину мака; она такая же недотрога, и есть в ней та же дразнящая привлекательность, что и в маке, нечто роковое или, скорее, отмеченное роком. Она было направилась к этому человеку, но тут вдруг увидела меня и замерла на месте.

- Это Зэхери Пирс, - сказала она мне. - А это, - сказала она ему, - наш жилец.

Она сказала это удивительно мягко и в то же время со злостью. Она хотела задеть меня, и ей это удалось. Полчаса спустя, когда я был на скотном дворе, туда зашел этот самый Пирс.

- Рад был с вами познакомиться, - сказал он, задумчиво оглядывая свиней. - Ведь вы писатель, правда?

- Да, как будто, - ответил я.

- Если случайно вы ищете материал, я бы мог вам кое-что показать, предложил он вдруг. - Спустимтесь со мной на берег, и я все расскажу; мой тендер стоит на якоре, небольшое, но самое быстроходное судно для этих краев.

Было очень жарко, и мне вовсе не хотелось спускаться на берег, но я все же пошел. Не успели мы сделать несколько шагов, как на тропинке появились Джон Форд и Дэн Треффри. Наш друг, казалось, чуть смутился, но быстро овладел собой. Встреча произошла на середине тропы, где разойтись можно было с трудом. Джон Форд, державшийся очень надменно, надел пенсне и уставился на Пирса.

- Добрый день! - сказал Пирс. - Хороша погодка! Я заходил, чтобы пригласить Пейшнс покататься. Пожалуй, поедем в среду, если день будет погожий; этот господин едет с нами. Может, и вы присоединитесь, мистер Треффри? Вы никогда у меня не бывали. Я угощу вас завтраком и познакомлю с моим отцом.