Бонус для монсеньора   ::   Калинина Дарья

А исходящий от него запах крепкого перегара однозначно говорил о том, что мужчина давно и безнадежно пьян.

– Эт-то т-тут кт-то у моей двери от-тирается? – заплетающимся языком поинтересовался он, но увидев старушку, как бы удивился: – М-маманя-а! Ты, что ли?

– Я это, Олежек, – прокряхтела старушка. – Вот сердце на дворе прихватило. Спасибо, ребятки помогли до дома добраться.

– Иди ляг! – распорядился сынок. – Сейчас рюмочку тебе налью.

Кира возмутилась.

– Нельзя больному человеку водку пить! Да еще сердечнику!

Олег с трудом сфокусировал на ней свой взгляд.

– А ты кто такая?

– Я? Я знакомая Марины.

Кажется, это была не лучшая рекомендация, которую могла придумать Кира. Потому что лицо Олега исказилось злобой. Он побагровел. И сжимая огромные, пудовые кулачищи, завопил:

– Что эта шалава еще хочет, а? Мамину квартиру захапать? Или на машину глаз свой блядский положила? Да я этой курве…

И с этими словами он угрожающе шагнул вперед, к Кире. Видимо, за неимением насолившей ему Марины, он был готов довольствоваться тем, чтобы отметелить ее знакомую. Но ни договорить, ни тем более сделать ничего драчун не успел. Мимо Кириного уха внезапно что-то резко просвистело. И в мягкий нос Олега с размаху впечатался кулак Апогея.

– Ой! – вскрикнула Леся, шарахаясь в сторону и предвкушая грядущую битву.

Однако никакой драки не последовало. Олег еще некоторое время стоял, покачиваясь и недоуменно таращась пьяными глазами. Из носа у него струйкой текла кровь, но он этого, кажется, не замечал. А затем мужик застонал и постепенно начал заваливаться на бок.

– Олежек! – кинулась к нему испуганная мать. – Сыночек! Ты живой? Зачем же вы так?!

Эти слова относились уже к Апогею. По сравнению с Олегом он, надо сказать, выглядел гораздо мельче. Но удар у него был боксерский, это подруги не могли не отметить. Свалить с одного маху такую громадину не всякому под силу. И помимо воли (что за странный народ женщины) они посмотрели на Апогея с восхищением. Но тот смотрел не на них, а на старушку Ивановну – мать Олега.

– Ничего с ним не будет, – пытался успокоить он ее. – Нос я ему потом вправлю. Полежит чуток и очухается.

– Да как же это? – переживала старушка.

– Ничего, – сурово произнес Апогей. – Впредь наука будет. Без дела кулаками не размахивать.

– Давайте перенесем его в комнату, – предложила Леся, чтобы сменить тему. Совместными усилиями тяжеленную тушу Олега удалось отволочь в комнату. Лежа на диване, он заснул, недовольно бормоча что-то. Сломанный нос ему при этом совершенно не мешал.

Убедившись, что с ее сыном все более или менее в порядке, старушка начала извиняться перед гостями.

– Вы уж извините. Обычно-то он тихий. Даже если выпьет, то песни поет. А в драку никогда не лезет.

Подруги в этом сильно сомневались, но все же спросили:

– А сегодня какая муха его укусила?

– Зря вы про эту Марину ему напомнили, – с укором произнесла Ивановна. – До сих пор на ее счет переживает. А вы еще и напомнили. На свежую рану соли насыпали. Вот он и разволновался.

– А что такое случилось?

– Бросила она его, – вздохнула старушка. – Такая гадина! А ведь они почти пять лет вместе прожили. И вдруг месяц назад она к другому ушла. Побогаче, говорит, нашла. Не в Турцию уже или на Канары возить ее станет, а в Голливуд возьмет и на карнавал в Бразилию.

И тяжело вздохнув, старушка добавила:

– Спохватится потом, да поздно будет. Олег не из тех, кто разбитое склеивать станет.

Подруги слушали и изумлялись. У Марины был роман с этим детиной? Да не просто роман, а серьезные отношения, которые длились целых пять лет? И когда же она успевала жить с ним при троих-то детях?

– Простите, а вы о какой Марине говорите?

– О невестке своей, о жене Олежека.