Как и зачем я писал апокриф к Властелину колец   ::   Еськов Кирилл

Это ж вроде как тинэйджер, повернутый на пиратских романах, купил бы томик некого Дж.Г.Байрона, прельстившись на заголовок "Корсар", и потом разорялся бы в сетях: "Полная муть - любви какой-то понаверчено, и ни одного путнего абордажа... А название такое - не иначе как для коммерческой раскрутки, иначе кто ж эту нудятину купит!" Ну поймите же, ребята - это просто не для вас писано! И уж коли ты схватился за чужое (а это ведь видно на раз, с трех абзацев, нес па?) - так не надо потом блажить, как арканзасский лопух, которому заезжие прохиндеи впарили "Королевского жирафа"...

Однако реакция по-детски разобиженных толкинистов выводит нас на одну по-настоящему интересную проблему: о "рационализации и утилизации" вторичных миров, созданных демиургами-предшественниками. (Так ли уж "первичен" мир, в котором мы с вами живем - т.е. был ли на самом деле Ричард III злобным горбуном-клятвопреступником, а Александр Невский - chevalier sans peur et sans reproche - это вопрос отдельный и далеко выходящий за рамки нашего эссе.) У истоков этой литературной традиции - лицедейства на фоне чужих масок и декораций, - стоит грек Дион Златоуст, живший во времена Римской империи; препарируя скальпелем иронии Гомеровский текст (и строго следуя при этом его "фактологии"!), он весьма убедительно доказывал, что в Троянской войне греки-ахейцы потерпели от греков-троянцев сокрушительное поражение и отбыли домой несолоно хлебавши, а все дальнейшее было, выражаясь нынешним языком, чистейшей воды пиаром.

Так вот, есть два варианта обращения с исходным миром. Во-первых, можно механически раздвинуть его во времени или в пространстве - тогда выйдет сиквел. Сиквел - штука принципиально вторичная и коньюнктурная, и мне лично примеры сиквелов, ставших сколь-нибудь заметными литературными явлениями, неизвестны (сериалы, типа похождений лейтенанта Форкосигана или полковника Исаева - это особая статья). Более того, полноценное "продолжение" невозможно дописать даже к своему собственному тексту: "Двадцать лет спустя" против "Трех мушкетеров" или "Сказка о Тройке" против "Понедельника" - это, согласитесь, как плотник насупротив столяра и Каштанка насупротив человека...

Принципиально иной вариант - апокриф: взгляд на общеизвестные события (реального или кем-то вымышленного мира - без разницы: кто мы, собствено такие, чтоб судить о вторичности миров?), но другими глазами. Естественно, что и сам мир апокрифа в итоге оказывается, по факту, совершенно иным, соотносясь с исходным - ну, в лучшем случае как мир д'Артаньяна и Миледи с реальной Францией эпохи Людовика XIII... или - как раз наоборот?.. а впрочем, если вдуматься, какая разница? Важно, что если мир сиквела в принципе являет собой репродукцию (которая абсолютно ничего не добавляет самому оригиналу), то картины миров апокрифа и, так сказать, канона могут по крайней мере, в идеале - составить "стереопару", сообщающую каноническому миру дополнительную "объемность". Вот именно на этом поле и играли все уважающие себя авторы, начиная с упомянутого Диона Златоуста получая временами весьма достойные результаты. (И что любопытно: сиквел к самому себе создать невозможно, а вот достойный апокриф - пожалуйста; взять хоть лемовский "Осмотр на месте"...)

Однако тут сразу возникает трудноразрешимое противоречие морального характера. Сколь-нибудь интересные картины возникают лишь тогда, когда некий мир рассмотрен с непривычной этической или эстетической позиции максимально далекой от позиции его создателя.