Кобра   ::   Хандусь Олег

Обычно он приходил туда после ужина и до вечерней поверки возвращался в лагерь. Но накануне той ночи случилось иначе: не успев даже присесть и разуться, он уловил движение на песке, обернулся и замер. Из-за спины, приподнимая открылки и при этом словно стелясь по песку, подползала кобра. Особенно поражали ее размеры и движения мощных изгибов. Она заняла агрессивную стойку и лишь неистово разевала пасть, водя плоской мордой из стороны в сторону, малейшее движение могло стать последним!

Потом зашло солнце, стало свежее и постепенно начинало смеркаться. В тот вечер дембеля готовились отпраздновать сто дней до приказа, и он отчетливо услышал со стороны ПХД (походная кухня и прилегающее хозяйство) негромкие оклики, шум: доставались из потаенных мест канистры с бражкой, консервы, чай и хорошее курево. После отбоя должны были состояться традиционные посиделки с гитарой и со всеми делами; и он понял: если даже во время поверки заметят его отсутствие, то сержанты-деды постараются скрыть и не придавать тому значения, решив, что он задержался у земляка, а потом и вовсе забудут.

Когда стемнело, змея свернулась кольцами на теплом песочке; ее изгибы в свете луны отливали зелено-фиолетовыми отблесками; голову она отвернула так, что виднелись лишь очки, но стоило солдату не то чтобы шевельнуться, только подумать об этом, сразу появлялись признаки агрессивности! Кобра делала предупредительный выпад, громко шипела и вскидывала открылки, как огромная бабочка, и еще долго раскачивалась в ритуальном танце… То был гипноз, пляска смерти… На рассвете вдруг уползла.

Он возвратился в лагерь уже наутро, когда опустились «вертушки» и десантники прочесывали ближние кишлаки; ничего не понимая, ходил по палаткам, но видел везде лишь трупы и кровь. Проступок его мог быть расценен по всей строгости военного времени как самовольное оставление части, но свидетелей не осталось, а его объяснения походили на бред. По словам санитаров, если он и говорил о чем-то в первые дни, то только о змеях; сочинял небылицы о спасенном в пустыне младенце; уверял, что знает, откуда у кобры очки и чему они служат; и будто бы все это имеет отношение к ненаписанным страницам одной важной книги, но сам он пока не знает какой.

Вообще он держался отстраненно и замкнуто, когда пару раз мы с ним оказывались вместе в курилке, где низенькие скамеечки на вкопанных чурбачках образовывали незамкнутый шестиугольник; ямка в песке для плевков и окурков; вместительная коробка с тем же самым песком и надписью: «Место для курения». Дальше извилистая тропинка вела к одноместной кабинке, давно покосившейся и мало кем посещаемой, — на этом территория санбата заканчивалась…