Коллекционный экземпляр   ::   Бродский Иосиф

Август. Как отличить зеркало от ежедневной газеты?

III

Вот, кстати, и газетка со скромной штрейкбрехерской родословной. Точнее, это -- "литературка" по кличке "Лондонское книжное обозрение", появившаяся на свет пару лет назад, когда лондонская "Таймс" и ее "Литературное приложение" несколько месяцев бастовали. Чтобы не лишать публику литературных новостей и прелестей либерального мироощущения, было создано "ЛКО", которое, судя по всему, имело успех. В конечном итоге выпуск "Таймс" с ее "ЛПТ" возобновился, но "ЛКО" тоже осталось на плаву -- что свидетельствует не столь о растущем многообразии читательских вкусов, сколь о вялотекущем популяционном взрыве. Поскольку я знаю, человек не выписывает обе эти газеты, если только он не издатель. В значительной степени это вопрос бюджета, но также и амплитуды внимания, или -- просто лояльности. Я, например, и сам не знаю, какой из этих трех факторов -- хочется верить, что последний -- помешал мне купить свежий номер "ЛКО" в небольшом книжном магазине в Бельсайз-парке, куда мы с моей юной подругой забрели по дороге в кино. Бюджетные соображения, равно как и способность к концентрации (хотя в последнее время ее состояние меня сильно пугает) можно сразу исключить: новейший выпуск "ЛКО" во всем своем великолепии красовался на прилавке, а на обложке была изображена увеличенная в размерах почтовая марка, явно отечественного происхождения. С тех пор, как мне исполнилось 12 лет, подобные вещи задерживают мой взор автоматически. На марке, в свою очередь, был изображен человек в очках, с аккуратным серебристым пробором. Сверху и снизу шел текст, набранный модной нынче в этих краях кириллицей: "Советский разведчик Ким Филби (1912--1988)". Он был и впрямь похож на Алека Гиннесса и, может, немножко на Тревора Хауэрда. Я полез было в карман достать ассигнацию, поглядел в глаза дружелюбному юноше-продавцу и уже настроил голосовые связки на цивильное "Будьте добры, пожалуйста...", но потом повернулся на 90 градусов и вышел на улицу. Я хочу подчеркнуть, что сделано это было без излишней поспешности -- я успел кивнуть парню за прилавком (мол, передумал) и тем же кивком пригласить за собой свою юную подругу.

IV

Чтобы убить время до начала сеанса, мы зашли в ближайшее кафе. "Что с тобой?" -- спросила моя юная боевая подруга, когда мы сели за столик. "Ты выглядишь, как...". Я ее не прерывал. Я знал, что со мной, и мне было даже любопытно, на что это похоже со стороны. "Ты выглядишь, как... Ты смотришь... вбок, -- продолжала она неуверенно, запинаясь, поскольку английский для нее тоже не родной. -- Точно ты не можешь больше прямо смотреть на мир, не можешь смотреть миру в глаза, -- наконец выговорила она. -- Что-то в этом роде", -- добавила она на всякий случай, чтобы застраховать себя от ошибки. Ну да, подумал я, для других мы всегда реальнее, чем для самих себя, и наоборот. Ибо зачем мы здесь, если не как объект наблюдения? Если со стороны "это" выглядит именно таким образом, значит, дела мои -как, вероятно, и большей части человечества -- не так уж плохи. Ибо на самом деле меня сильно тошнило, к горлу подступила волна рвоты. Но даже если реакция эта была естественна, меня поразила ее интенсивность. "Что случилось? -- переспросила моя юная подруга. -- Что с тобой?" А теперь, дорогой читатель, после наших попыток установить личность автора и время действия, теперь не мешало бы выяснить, какова его аудитория. Помнишь ли ты, дорогой читатель, кто такой был Ким Филби и что он натворил? Если да, значит тебе под пятьдесят и значит, в каком-то смысле, тебе уже пора выходить. Следовательно, все, что ты тут услышишь, окажется для тебя не слишком существенным -- и еще менее утешительным. Игра твоя сыграна, дальше ехать некуда; все это ничего уже для тебя не изменит.